Лед Бомбея

– Если бы мы в точности знали закон природы и ситуацию во вселенной в начальный момент, то в точности смогли бы предсказать и ситуацию в каждый следующий момент. – Он провел пальцем по свежей ране у меня на руке. – Но часто так происходит, что незначительная ошибка в оценке исходных условий приводит к катастрофической ошибке в оценке конечного феномена. В случае с турбулентностью, боюсь, любое предсказание весьма проблематично.

Тогда я не знала, что отец цитировал математика XIX столетия Анри Пуанкаре, одного из первых ученых, заинтересовавшихся проблемой хаоса. Мы обсуждали непостоянство муссона, но, возможно, подразумевали и непредсказуемость поведения моей матери. Эти беседы научили меня тому, что идея абсолютного порядка чужда нестандартной стороне этого мира.

Я подошла к конторке из красного дерева, где под стеклом лежали золотые монеты и медали. Хотелось удостовериться, что исходные мелкие просчеты при изготовлении первых подделок проявятся в виде грандиозных ошибок при сравнении с подлинником. Но прежде чем я дошла до конторки, в глаза мне бросилась статуя Сканды на полке рядом с книгами и маленьким бронзовым Шивой. Сами в своем рисунке придал этой фигурке те монументальные черты, которые у Сканды явно отсутствовали. Во всем остальном статуэтка была как две капли воды похожа на ту, что мне дала Бина, вплоть до изгиба левой брови божка, придававшего его лицу недоуменное выражение. Красный мел великолепно имитировал крапчатый песчаник. Гулаб не выдумывал. Сами действительно здесь бывал и стоял на том же месте, на котором теперь стою я. А этот бронзовый Шива представлен в виде тени Сканды на одном из первоначальных набросков.

Я придвинула поближе одну из настольных ламп и вынула из сумки «Минолту», чтобы сделать несколько фотографий под разным углом. Когда я закончила, я продолжала ощущать в этом божке какое-то странное несоответствие, нечто такое, это озадачивало меня и суть чего я никак не могла нащупать.

Акт V

Море в зеркале

Ветры зову и гоню,

Облака навожу и свожу я;

Лопаться зевы у змей

Словом заклятья;

Дикие камни, дубы, что

Исторгнуты с корнем из почвы,

Двигаю я и леса; велю —

Содрогаются горы,

И завывает земля,

И выходят могильные тени.

Овидий, «Метаморфозы» (монолог Медеи)[23]

1

Я вижу сон о смысле грома. Тот, кто был живым, ныне мертв. Живые теперь умирают... Нет воды, остались лишь камни. Пустыня.

Голос Миранды за дверью:

– Ерунда, Таскер. Меня не интересует, что сказал Проспер.

– Миранда? – зову я.

Звук шагов, стук двери.

– Ты что, заперлась, Роз?

Я попыталась открыть дверь со своей стороны.

– Она, должно быть, застряла.

Голос Таскера:

– Это приказание господина Проспера, мадам. Он сказал, что мисс Розалинда должна быть заперта до его возвращения.

Дворецкий говорит очень тихо, почти шепотом.

– Понимаю, – отвечает Миранда. – Ну, теперь-то вы можете выпустить мою сестру, Таскер. Я могу поручиться, что она не причинит вам никакого вреда.

Меня потрясли перемены в Миранде. Ее черты заострились. Живот вырос до такой степени, что узкая спина согнулась от непосильного напряжения, слово натянутая тетива. Радости материнства... Мне страшно захотелось хоть чем-то ей помочь, но я не знала, с чего начать.

– Миранда, ты чудовищно выглядишь. Что случилось?

– Ты спрашиваешь, что случилось? Моя сестра исчезает из больницы, обвинив моего мужа в убийстве своего сына-евнуха, и теперь хиджры ставят мелом свой знак на нашей двери.

– Знак мелом? – переспросила я, чувствуя, что Миранда совсем не похожа на ту сестру, которую я знала.

Исчезла мягкость, уступив место чему-то более жесткому и менее благоразумному.

– Так поступают хиджры, когда на их территории рождается ребенок мужского пола. – Она отвернулась и тяжело опустила руку на стол. – Они ставят знак мелом на двери и потом возвращаются в день наречения ребенка именем и устраивают непристойные представления, смотрят на его гениталии и угрожают, если не откупишься от них деньгами.

– Они не станут этого делать, Миранда. Чем они могут тебе угрожать? И откуда им может быть известно, где ты живешь?

– Все им известно. – Ее голос становился громче. – Каждая хиджра-гуру контролирует окрестности, в которых проживает. Ее «чела», ученики, непрестанно прочесывают жилые кварталы и родильные дома в округе в поисках новорожденных мальчиков. Им нужен мой сын.

– Миранда, неужели ты веришь в этот бред?

Но Миранда уже не способна внимать доводам здравого смысла, впрочем, в этом она не так уж и отличается от большинства беременных женщин. Неуклюже обняв ее, я начала бормотать что-то успокаивающее, попутно размышляя, так ли должна вести себя сестра в подобной ситуации.