Лед под кожей

Это слово задребезжало в ее мысли; кучка знакомых знаков, которая привлекла внимание, проблеск в серости. Ёлтаӱл; этот мужчина знаком с Ёлтаӱл; Рё Аккӱтликс, он наверняка был в магазине… возможно, там и приобрел свой камень… и явно говорил с ней не один раз, если помнит ее… как и ту неизвестную Паӱсуё…

Камёлё занервничала. Это может ничего не значить… сеть невинных отношений и случайных событий… но что сделает Маёвёнё, когда получит список имен? Какой заговор она обнаружит?

Глеевари сжала зубы. Если Церковь станет проверять Ёлтаӱл, то наткнется и на нее.

Нет. Она не может позволить этому глееварину уйти.

Камёлё осмотрелась. Ее сердце колотилось, а страх сжимал горло, но она знала, что должна действовать; она должна это сделать, довести до конца, прямо сейчас, пока не о чем жалеть. Лучше его оглушить. А глееваринским способом вмешаться уже позже, чтобы нельзя было узнать: сделать так, чтобы он ничего не помнил, и надеяться, что провал спишут на сотрясение мозга. Глееварин стоял у кучи обломков метров десяти в высоту. Конечно, она не собиралась красться к нему с дубиной в руке. Камёлё использует телекинез. В этой куче наверняка найдется подходящая штука, которая сможет отвалиться и полететь в правильном направлении, чтобы произошел несчастный случай. С ворами металла часто происходит такое – на кладбищах автомобилей что-то падает на голову.

Мгновенное исследование показало ей отломанную часть оси поезда – не настолько тяжелую, чтобы его убить. Камёлё сделала несколько шагов в сторону и искала позицию поудобнее, с которой проще регулировать траекторию. Она не хотела задеть Хэлесси. Нужно подождать, пока глееварин от него отойдет.

Однако тот уходить не собирался. Эд Хэлесси пытался встать, но ӧссеанин лишь поднял руки выше, затем взмахнул рукой – и землянин со стоном упал обратно на спину. Камёлё видела, как глееварин склоняется к нему, и заметила новую волну атаки.

«Почему?!» Это не имело никакого смысла. Ведь глееварин все получил; чего еще он хочет? Было бы разумно поскорее закончить!

Но тут же Камёлё поняла, что его не интересует разумный

подход. Не сейчас. Теперь она отчетливо видела его, фигуру в маскировочном черном: он широко расставил ноги, а руки скрестил на груди. Видела, как он прочесывает мозг землянина… как находит чувствительные точки, кнопки запуска боли. До нее вдруг донесся его смех. А потом он надавил на них.

Глееваринская мысль способна на это. Найти место. Приложить долото. Ударить.

Веселье начинается.

Камёлё передернуло. Она читала мысль глееварина, которая простиралась перед ней будто шведский стол. Такой идеальный и неосложненный образ мира! Четко определенные категории, простые выводы, не поддающиеся сомнению истины, подсознательные реакции. Черное и белое, уверенность без сомнений. Озарение.

Он был Мечом Аккӱтликса, стражем чистоты, послом веры; врагом всех безбожников и неполноценных рас. Верил, что землянину оказывает услугу, указывая, где его место, – и что служит Богу и Церкви настолько хорошо, насколько возможно, потому что дает варварам прочувствовать пекло недовольства Аккӱтликса. Ментальные удары накаляли воздух. Камёлё чувствовала, как Эд Хэлесси задыхается… как борется и пытается не стонать вслух… но в этот момент боль пересекла все границы и в тишине раздался его сдавленный крик, первый – эхо и предзнаменование.

У нее потемнело в глазах. Она вдруг осознала, что это не закончится парой ударов, это вообще никогда не закончится, не закончится вовремя, потому что мыслимый конец – один – это месть, божий произвол, демонстрация возвышеннейшей доктрины и нижайшего инстинкта, а глееварин не собирается останавливаться, он не потрудится остановиться, пока этот человек еще остается жив. Эд Хэлесси корчился на земле и прижимал ладони к вискам в приливах страшной агонии… но Камёлё вдруг увидела Луса: Луса, распростертого на ковре; Луса, стоящего на коленях у дивана, сжимающего в зубах край подушки; Луса, которого медленно и необратимо убивает его болезнь; эта ирония, язвительность божья, насмешка всех вселенских сил; рӓвё, прямо как здесь…