Лед под кожей

Между ним и Кораблем возникла особая, неуловимая связь. Он, человек, сын герданки и землянина, отдался Ей на милость – и Ангаёдаё, космическое существо, подчинилась его воле. Этот договор был заключен по-ӧссенски – единственным способом, чтобы заставить Корабль встать на сторону фомальхиванина в ситуации с зӱрёгалом, ӧссенским церковным исполнителем, когда они бежали с Деймоса II и их жизни были под угрозой. К этой сделке Лукас подошел с холодной рассудительностью. Не стал никому объяснять, в чем она заключается. Со стороны и не было заметно – следы иголок давно исчезли с его запястья. Но лаёгӱр сковал льдом кровь – лед под кожей, второе священное вещество, то, что проясняет мысль и обостряет восприятие.

Корабль установил свою цену. Благодаря лаёгӱру Лукас был с Ангаёдаё.

Голову постепенно охватывало безумие. За долгие часы полета ему не раз казалось, что он слышал Ее – голос звучал внутри него, будто проткнувший череп клин. Шепот Ангаёдаё

походил на отражающееся от стенок черепа эхо, и в Лукасе росла уверенность, что Она действительно хочет сообщить ему нечто важное. Он упорно боролся за малейший проблеск понимания. Еще во время посадки, пока Она опускалась сквозь слои атмосферы, Лукас сидел, крепко зажмурив глаза, и впитывал каждое Ее содрогание, каждую перемену наклона, каждое колебание в вихре воздуха, будто в последние моменты он мог пробиться к тому, что начинало безнадежно исчезать под нарастающими слоями реальности. И хотя он владел корабельным ӧссеином лучше многих, из Ее тихой речи он не мог выхватить ни слога.

«Получится ли теперь?»

Лукас поднял глаза на противоположную стену, где светилась бледная синева корабельного Зрачка. Он заметил в нем медленное неясное движение, вихрь цветов. Зрачок затягивал его. Поглощал. Трёигрӱ установилось. Лукас вдруг потерял уверенность в том, что его окружает на самом деле: существует ли эта кабина, кресло, переборки, существует ли он сам и фомальхиванин… или же это совершенно другая реальность, намного более древняя и весомая… ӧссенская.

Ангаёдаё колеблется. Чужая воля переплетается с Ее волей. Паутина мотивов – а также слепые пятна, куда не заглянуть даже Кораблям.

Поток слов пробивает пелену тишины.

«Не здесь, не сейчас, Лӱкеас Лус, чужие глаза смотрят, еще не время…»

– Лукас! – в тот же момент произнес за его спиной Аш~шад.

Он услышал звук шагов и распахивающейся двери.

– Что случилось? Ты идешь?

Лукас пришел в себя. Падение в реальность было столь резким, что он был благодарен даже за скользкий и рыхлый мицелий, кипящий под его пальцами, – хоть за что-то он мог держаться. Он вернулся. Навязчивое ощущение, что Корабль собирается что-то ему сказать – не решается, колеблется, получает на это добрó по какому-то тайному каналу, – вдруг его отпустило. Всего нескольких слов на человеческом языке и нескольких секунд в человеческой компании хватило, чтобы снова увидеть Ее как есть: сгусток мицелиальных структур, глянцевая поверхность, блеск приборов – всего лишь машина.

– Конечно, – ответил Лукас Аш~шаду. – Минутку. Осталась одна формальность.

Он вновь вернулся к Кораблю. Выловил из памяти фразы в пятеричном коде.

«Спасибо Тебе, Ангаёдаё

, что доставила нас на Землю. Я освобождаю Тебя от Твоих обязанностей», – написал Лукас на плазмодиальной клавиатуре. На то была веская причина. Где-то в Ее утробе заложена программа, которую перед уходом нужно выключить. Определенная фраза, на которую придет определенный ответ.

Однако Зрачок Корабля потемнел. В нем разлилась куда более насыщенная синева – цвет тоски. В синеве показался знак корабельного ӧссеина.

«Не покидай меня».

Лукас вздрогнул. Плазмодий был холодным, но возникло ощущение, будто пальцы горят. Он не мог отвести глаз от символов, бегущих по синему монитору глаза.

«Ты наконец сделал это. Я так долго ждала, когда ты вновь решишься. Ты не можешь меня покинуть, Лӱкеас Лус. Я клянусь в верности и не беру слов назад. Я буду ждать тебя сколь угодно долго… так долго, пока ты не поймешь. Тебе необходима Пятерка, живая вода, Изменение. Соединись со мной. Ты принадлежишь мне. Ты избежишь опасности. Я дам тебе рӓвё. Избавлю от бремени твоего тела», – писал Лукасу Корабль. Тот воспринимал информацию так остро, будто каждый символ выжигали прямо по мозгу.