Лёд (СИ)

До сих пор мы даже не думали о том, каков он, восточный берег. Далекий и недостижимый, он был Твердью, и это главное. Все остальное — гористый он или болотистый, леса там или пустоши — казалось неважным. Но сейчас меня обуяло жгучее любопытство. Я всмотрелась в восточный край окоема, будто и впрямь надеялась разглядеть там далекие вершины.

Увы, еле видные в отдалении зазубрины и неровности были всего лишь привычными ледяными буграми…

Я перевела взгляд на шатер и заметила неподалеку от него какую-то темную фигуру. Пошатываясь, она медленно брела нам навстречу.

Дыхание у меня перехватило: это Лальмион! он вернулся!

Но тут же я поняла — нет, не он. Не может быть.

Не знаю, что подумал Ниэллин, но он ускорил шаг, потом побежал… Когда мы догнали его, он уже поддерживал Алассарэ.

Тот стоял согнувшись, тяжело дыша, опираясь на ушедшее в снег копье. Ниэллин распекал его:

— Ну ты-то, ты куда подался? Ноги не держат, раздетый… Грудь застудишь — что тогда?!

И правда, Алассарэ оделся кое-как: поверх штанов и рубахи на нем была только сшитая нами из плаща нижняя куртка.

— Ноги держат, — буркнул он, с усилием выпрямляясь. — Мне не холодно. Как же, такой переполох — и без меня?

Ниэллин возмущенно втянул в себя воздух, но не нашелся, что сказать. Айканаро тоже не стал тратить слов — подхватил Алассарэ под другую руку и вдвоем с Ниэллином потащил обратно к шатру.

Только внутри, уложив его на шкуры, Айканаро сказал мягко:

— Алассарэ, хотя бы ты

не добавляй хлопот своим безрассудством. Нам хватает бед. Новых не хочется. Совсем не хочется.

По счастью, с Алассарэ не случилось беды. Ниэллин, остыв от первого возмущения, осмотрел его и остался скорее доволен, чем сердит: раны не открылись, лихорадки не было и следа. И, раз Алассарэ сам встал на ноги, значит, точно идет на поправку!

Возбуждение от внезапной опасности и избавления от нее, радость от близкого исцеления Алассарэ ободрили нас, приглушили общее горе. Арквенэн не терпелось рассказать о нашем приключении. Невозможно было не улыбнуться, глядя, как она в лицах изображает голодного медведя и меня, остолбеневшую от растерянности и испуга. Алассарэ же так искренне ужасался, а потом так восхищался непревзойденной находчивостью Арквенэн, что это сторицей вознаградило ее за пережитый страх!

Чуть остыв от переживаний, мы сварили несколько рыбок. Алассарэ уверял, что в жизни не ел ничего вкуснее. Что еще лучше, после еды он не почувствовал ничего дурного и даже с виду посвежел и окреп.

На следующий день решено было снова двинуться в путь. Алассарэ заявил, что чувствует себя в силах идти самому:

— Живот не болит, на ногах как все стою. Хватит мне мешком разлеживаться на волокуше. И тащить Ниэллину одному тяжело будет.

— Лучше я один буду тебя тащить, чем лечить, — проворчал тот.

— Меня не надо больше лечить. Я здоров!

— Да неужели?!

Между лекарем и больным готова была разразиться перепалка, но вмешался Айканаро:

— Прекратите. Спорить не о чем. Алассарэ, иди сам, но ровно столько, сколько сможешь. Волокушу мы тебе оставим, ее повезет Ниэллин. Ему не будет легче, если тебе опять поплохеет. Так что устанешь — сразу ложись. Утащить тебя мы утащим, не беспокойся.

— Ладно, — неохотно согласился Ниэллин. — Пусть Алассарэ попробует. Тогда… Держи. Оденься как следует.

Он протянул Алассарэ меховую куртку Лальмиона — куртку, которую тот оставил, уходя от нас, чтобы умереть.

Да ведь Лальмион сделал это нарочно, зная, что Алассарэ лишился своей! Постарался, чтобы его смерть принесла нам еще и такую пользу!

От этой ужасной мысли, от острого, свежего сожаления о Лальмионе у меня едва не хлынули слезы. Алассарэ отшатнулся:

— Нет! Я не могу… это же… это же его!

— Бери, — повторил Ниэллин и добавил с трудом: — Отец… тебе ее оставил. Чтобы… не зря…

Голос его пресекся. И тогда Алассарэ с глубоким поклоном принял куртку и облачился в нее благоговейно, как не облачался даже в праздничное платье на торжества к Владыкам.

Мы двинулись в путь по ровному льду, при хорошей погоде, ясной и безветренной. Ходьбу затруднял только глубокий рыхлый снег.

Айканаро с Тиндалом тропили; мы с Арквенэн шли за ними, чтобы лучше умять снег для Ниэллина и Алассарэ. Однако не прошло и часа, как они начали отставать: Алассарэ был слабее, чем хотел признаться. Ниэллин заставил его лечь на волокушу и укрыться шкурой, но в одиночку быстро тащить его не смог. Тогда Айканаро поменялся с ним. Теперь Ниэллин в паре с Тиндалом шел передо мной, толкая сани. Мы чуть ускорились и беспрепятственно миновали еще лиги две…

А потом вновь попали на вздыбленный лед.