Леди GUN

Самые дальновидные перешептывались, что Матушка незаслуженно отстранила Бориса Сумцова от дел и что вина его не доказана. Иные пытались угадать, как бы на месте Роланда действовал Борис, но, не находя отгадки, все равно давали фору опальному советнику, уверяя друг друга, что Борис бы обязательно нашел выход.

Всех настораживало молчание злоумышленников. Если Андрея похитили с целью шантажа, то им самое время открыться и выдвинуть свои условия. Если же его убили, то где тело? К чему такая показуха с трупом Клауса? Матушка не в силах была предположить, что ее сын мертв. Ее исключительная способность находить единственно правильный ход независимо от обстоятельств в эти дни померкла. Былое хладнокровие улетучилось. Для Елены Родионовой это качество было скорее чем-то искусственно приживленным и отлично с ней сросшимся, но все же не родным. Сама себе она отсекла правую руку в лице Бориса.

Науськивание Лисовского, претендующего на роль непогрешимого советника, скорее походило на разглагольствование вокруг да около. Нового советника заботило одно – как бы не ошибиться в анализах и выводах, не наворотить дел.

Найти Андрея во что бы то ни стало! Для этого все средства хороши. Родионова положилась на Роланда, поклявшегося хозяйке, что крестника отыщут, даже если придется вырезать пол-Киева. Доверив поиск Роланду, Матушка потеряла покой окончательно. Но больше никто из ее людей не взял на себя смелость дать клятву, что разыщет ее сына, никто не давал гарантий. Только грузин поклялся. Эта пустая, ничем не подкрепленная клятва, которую в прежние времена Родионова сочла бы детским лепетом, в эти дни стала для нее единственным, хотя и зыбким успокоением. Именно поэтому Роланд и его гоблины получили зеленый свет на любые деяния.

* * *

Елена Родионова отгородилась от внешнего мира. Единственным человеком, от которого она желала слышать вести, был Кутателадзе. Ее ничего больше не интересовало. Сознание породило разъедающий изнутри упрек: «Какая я мать? Я не имею права называть себя матерью…» Навязчивое самобичевание раскалывало голову. Неизвестно до чего такое состояние могло довести Родионову, если бы в один из промозглых слякотных дней, счет которым несчастная мать потеряла, в особняке на Подоле не зазвонил телефон…

Трубку поднял новый начальник охраны Матлашенко. Хриплый голос с чуть заметным кавказским акцентом проговорил:

– Алхан Мудаев предлагает Елене Родионовой встретиться, чтобы положить конец кровопролитию. Алхан будет разговаривать только с Родионовой, без посредников. Гарантии безопасности – выбор времени и места встречи за вами. В двадцать два ноль-ноль мы позвоним, чтобы услышать ответ, – абонент положил трубку. Начальник охраны помчался докладывать хозяйке о звонке…

– Мне непонятно, почему они так рискуют, – рассуждал вслух Лисовский, раскладывая, как обычно, свой логический пасьянс. – Как ни крути, это не простое дельце. Какого лешего Алхану понадобилась личная встреча? Зачем он подставляет свой кумпол? Выбор времени и места дает нам все преимущества. Я в первый раз вижу, чтобы мышка сама строила себе мышеловку. При всем при этом ни слова о мальчике, ни слова о выкупе.

– Он просто наложил в штаны, – перебил Кутателадзе, – включил задний ход и думает, что я ему открою шлагбаум. Его братец до сих пор греется у меня в погребе. Хотят вернуть парня и молят о пощаде. Как только вернут пацана – придавлю обоих.

– Вполне вероятно, меры, принятые Роландом, возымели результат, и Алхану нечего больше делать, – вновь начал Лисовский, обращаясь к хозяйке. – Ну а если дело в другом? Может, Алхана нам подставили, почему он молчал до этого момента? Ни разу за время бойни не обратился к Матушке, не требовал выкупа. Не уверен, что Мудаев – полный профан. Раз он сознательно предложил себя в роли мишени, значит, у него есть веские на то причины. Может статься, что Алхан непричастен к краже мальчика.

Последнее умозаключение Лисовского было для Елены Родионовой чем-то вроде раската грома. Уже закрепившаяся благодаря Роланду уверенность, что ее сын находится в плену у чеченцев, разбивалась о логику Лисовского. Слова Лисовского своим беспощадным смыслом встряхнули Родионову. Произнести такое в присутствии Кутателадзе было довольно смелым поступком, но Лисовскому надо было набирать очки в новом для себя амплуа первого советника и, следовательно, второго человека в могущественной империи, которая принадлежала Матушке. Лисовский постепенно начал понимать, с какими напрягами грузином управлял Сумцов. Его предшественнику горилла повиновался с трудом, но Лисовский отчетливо понимал, что в служебной иерархии он стоит на ступеньку выше Кутателадзе. И это понимал всякий, за исключением разве что Роланда.

– Ты что, совсем спятил? Непричастен, говоришь? – завелся Роланд, у которого с Алханом теперь были личные счеты. – Тебе что, мало доказательств, мало крови?!

– Все прояснить может только стрелка, – не уступал Лисовский, не забывая искоса поглядывать на хозяйку, – продолжение бессмысленной войны – худший исход.