Леди и лев

– Уж во всяком случае, лучше, чем те помои, которыми вам приходилось питаться в Египте, осмелюсь доложить. – Этот комментарий исходил от пожилого виконта, который сидел рядом с Шарлоттой. Он тут же проникся к ней антипатией, поскольку счел себя оскорбленным, что его посадили так далеко от знатных гостей.

– Напротив, в кухне Северной Африки множество деликатесов, а блюда отличаются изысканным вкусом и ароматом, – ответила Шарлотта с вежливой улыбкой. – Огурцы, фаршированные мясом, желтый плов, кебабы со сливовым соусом…

Несмотря на то что Дилана почти не было видно из-за огромного канделябра, Шарлотта заметила его внимательный взгляд.

– Баранина, фисташки, кондитерские изделия из фиников, гранаты, – продолжала она.

– И ни кусочка, что годился бы для человека с цивилизованным вкусом, – бросил в ответ виконт.

– По всему видно, что вы часто пробовали египетскую кухню, лорд Вальбурн, – заметил Дилан.

– Нет необходимости пробовать языческую пищу, чтобы понять, что она отвратительна. Ведь нет нужды есть грязь, чтобы убедиться, что она не годится для желудка. – Старик подцепил на вилку кусочек гуся и демонстративно отправил в рот. – Я не собираюсь глотать кузнечиков, чтобы убедиться, что они отвратительны. Шарлотта не могла смолчать.

– А я как раз ела кузнечиков, когда была в Абиссинии. Они очень вкусны, не хуже хрустящих бисквитов.

Все сидящие за столом теперь прислушивались к их перепалке. Шарлотта украдкой бросила взгляд на Дилана, который улыбнулся ей так тепло, что она почувствовала, будто солнечный луч коснулся ее лица.

– Никогда не пробовал кузнечиков, – вступил в их беседу Дилан, – зато я испытываю большую нежность к змеиному мясу.

– Будьте великодушны, но, надеюсь, вы никогда не ели крокодила? – спросил кто-то.

– Очень много раз. Если крокодил достаточно молод, его мясо вкуснее, чем мясо куропатки. – Глаза Дилана сверкнули от удовольствия. – Кстати, а вы никогда не пробовали мяса обезьяны? Когда я был в Конго…

– Я же вам говорил. – Лорд Вальбурн в сердцах швырнул льняную салфетку, так что чуть не опрокинул стакан с кларетом. – Баланда для язычников.

– Мне кажется, что это неподходящая тема для разговора за обеденным столом. – Хотя Дилан сидел с ней рядом, леди Беатрис адресовала свою реплику Шарлотте. – Миссис Фэрчайлд, я понимаю, вы провели свою юность в Египте и привыкли к манерам живущих там туземцев. Но рассказывать об их диких нравах… Это расстраивает воспитанное общество.

Шарлотта подавилась водой, которую она потягивала из стакана.

– Да-да, об этом нельзя говорить в приличном обществе! – Дилан со смехом откинулся назад.

Вздохнув, она поставила свой бокал на стол, снова обжегшись капающим воском. Она подозревала, что леди Беатрис специально посадила ее так близко от подсвечника. Наверное, коварная хозяйка надеялась, что во время обеда он опрокинется и она сгорит, как Жанна д’Арк на костре.

Шарлотте теперь стало ясно, почему она так редко появляется в так называемом приличном обществе. Этот поздний обед никак нельзя было назвать собранием друзей, или единомышленников, или просто симпатизирующих друг другу мужчин и женщин. Этим людям стоило бы поучиться гостеприимству у бедуинских племен, что живут в пустыне.

– Теперь, познакомившись с вами, миссис Фэрчайлд, я понимаю, почему ваша матушка и сестра способны устраивать такие спектакли. – Женщина с орлиным носом, сидящая за канделябром, выглянула из-за него, стараясь завладеть вниманием Шарлотты.

– Поскольку моя мать и сестра не присутствуют здесь и не имеют возможности защитить себя, миссис Бердсли, я бы предпочла не обсуждать их поступки.

– Не могу представить, как им удалось избежать ареста, – продолжала та, будто не слыша слов Шарлотты. – Облить чернилами джентльмена, выкрикивать политические лозунги…

– Мне кажется, можно найти другую тему для разговора.

Но, за исключением краткого экскурса по поводу языческой кухни, общество, собравшееся за столом, ни о чем больше не хотело разговаривать. Наверное, каждый присутствующий здесь гость был свидетелем скандальной сцены в театре.

– Вы и сами должны признать, что редко удается своими глазами увидеть такое дерзкое попрание общественной нравственности, да к тому же дочерью графа. – Леди Беатрис улыбнулась ей. Сейчас она была похожа на кобру с раздувшимся капюшоном, когда та собирается наброситься на свою жертву. – Ваша мать всегда такая неуравновешенная?

– Вот уж не думаю, что ее можно назвать неуравновешенной. Просто ей свойственны смелость и решительность.

Лорд Вальбурн хмыкнул:

– Решительность – прямолинейность дурака.

Шарлотта закусила губу: ей на руку снова капнул горячий воск. Она стерла его салфеткой.

С другого конца стола до нее донесся громкий голос Дилана:

– Будьте осторожны, сэр. Я имею счастье быть знакомым с леди Маргарет и горжусь ее дружбой. Мне бы не хотелось, чтобы о ней злословили в моем присутствии.

Шарлотта поймала его взгляд и благодарно улыбнулась. Если бы их не разделяло длинное пространство стола и бесконечные ряды тарелок, она прижалась бы к нему щекой в знак благодарности.