Леди из Фроингема

Хигнетт строго уставился на горничную и, поджав губы, покачал головой, демонстрируя, как сильно он огорчён подобным поведением.

– Что-то мне подсказывает, что в библиотеке давно не проводили хорошую уборку, – произнёс он, придирчиво рассматривая ногти на правой руке. – На днях я заметил пыль на верхних стеллажах, что, разумеется, совершенно недопустимо накануне приезда сыновей леди Элспет Понглтон.

Анна приготовилась было к возражениям, но решила промолчать, чего Хигнетт явно не ожидал от неё. Опустив глаза и учтиво кивнув ему, она покинула бельевую, истово надеясь на то, что он не выполнит свою угрозу и не заставит её убирать в библиотеке. Начало июня и так всегда было хлопотным для прислуги, к тому же забот прибавляла подготовка к летнему празднику, и стирать пыль с каждого тяжеленного фолианта, балансируя на шаткой лестнице, было бы сущим наказанием.

Глава четвёртая, в которой Оливия прибывает в Мэдлингтон-Касл, а леди Элспет получает неожиданное известие о прибавлении в семействе

Маленькая йоркширская деревенька с узкими улочками и домами, выстроенными из яичного камня[2]

, куда прибыла Оливия Адамсон по поручению тётушки Розмари, показалась ей очаровательной. По сравнению с шумным прокопчённым Лондоном здесь ощущался покой, и жизнь, судя по всему, текла размеренно и неторопливо. Девушка поймала себя на мысли, что в таком месте они с братом могли бы обрести настоящий дом и перестать скитаться по дешёвым пансионам.

С удовольствием прогулявшись по главной улице с булыжной мостовой и полюбовавшись старинной церковью, она прошла по мосту и вскоре приблизилась к запущенному коттеджу с исцарапанной парадной дверью. Боковым зрением Оливия отметила, как всколыхнулись занавески в доме напротив, и поборола искушение оглянуться. Назойливое любопытство, этот порок, присущий многим жителям сельской местности, вызывало у неё безотчётную неприязнь.

Когда она вынула ключ и начала отпирать дверь, откуда-то выскочил угольно-чёрный терьер с густой чёлкой и принялся наскакивать на неё, заливаясь пронзительным и ничуть не дружелюбным лаем. Несмотря на скромные размеры, пёс явно считал себя кем-то вроде цербера, а в действиях непрошеной гостьи усматривал преступные намерения. Однако лаять и подскакивать ему вскоре наскучило и он, протиснувшись в узкий лаз, проник в палисадник и, нисколько не смущённый посторонним взглядом, принялся с упоением копаться в цветочной клумбе. Надо сказать, что цветник и так представлял собой удручающее зрелище, и активные попытки собаки отыскать притаившегося в розовых кустах воображаемого врага вполне прозрачно указывали на виновника разрухи.

Решив, что о бесчинствах пса и незавидной участи трепетно лелеемого в прошлом цветника тётушке Розмари докладывать ни в коем случае не стоит, Оливия вошла в коттедж и прикрыла за собой дверь. Всё здесь было таким миниатюрным, что она почувствовала себя великаншей.

Из крошечного коридора, бо́льшую часть которого занимала крутая лесенка, ведущая на второй этаж, в спальню, открывалось два пути – в кухню и в гостиную. И там, и там было буквально не повернуться от старомодных ваз с пыльными букетами из сухостоя, причудливых цветочных композиций под стеклянными колпаками и кукол с печальными фарфоровыми личиками.

На всём – на мебели, вышитых подушках, каминной полке с викторианскими часами – лежал тонкий слой бархатистой пыли. Оливия с неудовольствием подумала, что, когда работа будет закончена, вид у неё будет как у трубочиста.

Со вздохом девушка вынула из дорожной сумки внушительный список вещей, которые следовало тщательно упаковать и отправить в Саффолк, в Гриффин-холл, где тётушка Розмари вот уже более полугода счастливо жила в полном довольстве, не помышляя о том, чтобы вернуться в свой крошечный коттедж, и рассказывая всем, кто готов был слушать, о притеснениях, которые ей приходилось терпеть в прошлом от соседей и их невоспитанной собаки.

Оливия отыскала на кухне выцветший фартук с кокетливыми оборками. Сняла пиджак и закатала рукава рубашки. Повязав фартук, девушка принялась за дело, попутно обдумывая, в каких выражениях расскажет Филиппу, своему брату-близнецу, оставшемуся в Лондоне, что поддалась на уговоры попутчицы в забавной шляпе с виноградными гроздьями и ввязалась в сомнительную авантюру.

Сейчас, в одиночестве, обещание прибыть завтрашним утром в Мэдлингтон, данное ею леди Элспет, показалось Оливии слишком поспешным. Она уже жалела о своём безрассудстве, но не подозревала, что в скором времени ей придётся пожалеть о нём ещё сильнее.

***