Леди из Миссалонги

— Отвратительно я провела время, поэтому я ушла раньше, — коротко ответила Мисси и, схватив ведро для молока, тут же испарилась. Корова терпеливо ожидала, когда ее заведут в сарай, Мисси, протянув руку, погладила бархатистую темную коровью морду и заглянула в большие добрые глаза.

— Ты, Лютик, гораздо милее Алисии, и я просто не понимаю, почему, если женщину называют коровой, это считается таким смертельным оскорблением. Теперь всех женщин, которых называют коровами, я буду всегда называть Алисиями, — ласково разговаривая с коровой, Мисси завела ее в сарай, и корова сама зашла на доильный станок. Доить Лютика было всегда легче, чем остальных коров, она никогда не сопротивлялась и никогда не жаловалась, если вдруг руки у Мисси оказывались холодными, а бывало это частенько. Поэтому и молоко от нее было таким хорошим; приятные коровы всегда дают приятное молоко.

Когда Мисси вернулась со двора, Друсилла была уже дома. Молоко обычно наливалось в большие широкие кастрюли, которые обитали на веранде, на задней стороне дома, где было попрохладнее; разливая молоко, Мисси слышала, как ее мать во всех деталях описывает Октавии все, что происходило на вечеринке.

— Я так рада, что одной из вас все-таки понравилось, — сказала Октавия. — Все, что мне удалось добиться от Мисси — это что она отвратительно провела время. Было бы у нее побольше друзей…

— Это правда, и я-то жалею об этом больше, чем кто-либо. Смерть дорогого Юстиса свела на нет все шансы на то, чтобы у Мисси появились братья и сестры. Да и дом этот так далеко от Байрона, на отшибе, вот никто и не хочет топать такую даль, чтобы навестить нас.

Мисси ожидала, что сейчас последует разглашение ее грехов, но мать ни словом о них не обмолвилась. Мужество вернулось к Мисси, и она зашла в дом. С того самого дня, как с ней приключился сердечный приступ, Мисси стало легче защищать свои права, и, похоже, также и матери становилось легче воспринимать эти проявления независимости. На самом-то деле причиной этого поворота был совсем и не приступ. А Юна — вот кто! Да, все началось с появления Юны: решительность Юны, откровенность Юны, нежелание Юны, чтобы кто-либо садился ей на голову, впечатлили Мисси. Юна бы непременно послала в задницу этого надменного грубияна Джеймса Хэрлингфорда. Юна сказала бы Алисии, если б вообще снизошла до нее, что-нибудь такое, что та надолго запомнила бы, Юна заставила бы людей уважать себя. И каким-то непостижимым образом умение Юны постоять за себя начало передаваться и Мисси.

Когда Мисси вошла, Друсилла вскочила с места, широко улыбаясь:

— Мисси, ты только представь! — радостно кричала она, доставая из-за спинки своего стула довольно большую коробку и поставила ее на стол.

— Когда я уже уходила с вечеринки, ко мне подошла Алисия и передала для тебя вот это, чтобы ты одела это на свадьбу. Она уверила меня, что этот цвет будет тебе к лицу, и, по правде сказать, сама я об этом никогда не думала. Взгляни только.

Мисси стояла, будто громом пораженная, пока ее мать, порывшись в коробке, достала кипу помятого и слежавшегося органди и, встряхивая и расправляя, предъявила для инспекции Мисси, которая глядела на все это круглыми глазами. Великолепное платье цвета тоффи, не желтое, и не цвета дубовой коры, и не то чтобы янтарного; люди с наметанным глазом сразу бы определили, по оборочкам на юбке и по вырезу, что такие фасоны носили лет пять-шесть назад, но все равно — это было великолепное платье. Поработав над ним, можно было превратить его просто в чудо.

— А шляпка, ты посмотри, какая шляпка! — кудахтала Друсилла, доставая из коробки большую шляпу с широкими полями цвета тоффи и встряхивая ее, чтобы привести в божеский вид. — Ты видела когда-нибудь более красивую шляпу? Мисси, дорогая, тебе обязательно нужны туфельки, пусть это даже и непрактично!

Наконец Мисси вышла из состояния оцепенения; она шагнула вперед, протянув руки, чтобы принять дар Алисии, и мать вложила в них и платье, и шляпку.

— Я надену свое новое коричневое платье и свою шляпку, которую мы сшили сами, и добрые крепкие ботинки! — проговорила Мисси сквозь зубы и, развернувшись на месте, направилась к задней двери. Масса органди вздымалась вокруг нее, будто диафрагма плывущего трепанга.

Еще не совсем стемнело; Мисси побежала к сараю, слыша где-то позади истошные вопли Друсиллы и Октавии, но когда им удалось догнать ее, было уже слишком поздно. Платье и шляпка быть втоптаны в навоз подле доильного станка, а Мисси, с лопатой в руках, занималась тем, что сооружала навозную кучу, набрасывая на королевский подарок Алисии весь навоз, какой только могла отыскать.

Друсилла обиделась до глубины души:

— Как ты только могла? Ну, как же ты могла? Единственный раз в жизни у тебя была возможность выглядеть настоящей красавицей!

Мисси прислонила лопату к стене и отряхнула руки с видом полнейшего удовлетворения.