Леди из Миссолонги

– Ну подожди, всего одну минутку! До семи часов здесь будет тихо, как в могиле, все сидят дома, ужинают или пьют чай.

– В самом деле, Юна, я не могу, – огорченно сказала Мисси.

Девушка упрямо надула губы.

– Очень даже можешь, просто не хочешь.

Мисси вовремя поняла, что пренебрегать вниманием тех, у кого ты в долгу, очень неприлично, и сдалась.

– Хорошо, я задержусь, но всего на минутку.

– Вот что мне хотелось бы знать: ты уже видела Джона Смита? – с живостью спросила Юна, и пальцы ее при этом с мерцающими ногтями порхали над низким узлом сверкающих волос, бледно-голубые глаза сияли.

– Джона Смита? А кто это?

– Тот, кто на прошлой неделе купил твою долину.

В действительности никакой долины Мисси, разумеется, не было: просто она пролегала по другую сторону Гордон-роуд, – но девушка всегда думала о ней как о своей и не раз говорила Юне, как ей хотелось бы прогуляться там. Лицо ее уныло вытянулось.

– Ах как жалко!

– Вовсе нет! По-моему, это прекрасная новость. Давно пора бы кому-нибудь потеснить Херлингфордов.

– Ну, я ничего не слышала об этом Джоне Смите и уверена, что никогда его не видела.

Мисси хотела было уйти, но Юна остановила ее:

– Откуда тебе знать, что ты никогда его не встречала, если ты даже не хочешь узнать, как он выглядит?

Перед глазами Мисси вдруг возникло лицо незнакомца из лавки дяди Максуэлла, она зажмурилась и выпалила с несвойственной ей уверенностью в голосе:

– Он очень высокий, крепкого сложения, с золотисто-каштановыми кудрявыми волосами и рыжеватой бородкой, в которой блестят две седые пряди. Одевается грубо и бранится точно солдат. Лицо у него приятное, в особенности глаза.

– Это он, это он! – взвизгнула Юна. – Так ты его видела! Где? Расскажи!

– В лавке дяди Максуэлла несколько минут назад: накупил кучу всего, аж мешками.

– Правда? Значит, он, как видно, переезжает к себе в долину. – Юна озорно улыбнулась. – Похоже, он тебе понравился. Признавайся, Мисси, маленькая хитрюга.

– Да, – не стала скрывать та, заливаясь краской.

– Мне тоже, когда я увидела его впервые, – рассеянно протянула Юна.

– Когда это было?

– Давным-давно, много лет назад, дорогая. Еще в Сиднее.

– Так ты с ним знакома?

– И довольно близко, – вздохнула Юна.

Лавина романов, обрушившаяся на Мисси за последний месяц, расширила пределы ее познаний и немало способствовала воспитанию чувств. Она ощущала себя достаточно искушенной, чтобы спросить:

– Ты любила его?

Но Юна рассмеялась в ответ.

– Нет, дорогая. В одном ты можешь быть уверена: я никогда его не любила.

– Значит, он приехал из Сиднея? – спросила Мисси, почему-то почувствовав облегчение.

– Вот этого не знаю.

– Он был твоим другом?

– Нет, приятелем моего мужа.

Вот так новость! Мисси растерянно пробормотала:

– О, прости! Я не знала, что ты вдова.

Юна весело фыркнула:

– Дорогая, я вовсе не вдова! Слава богу, мне не пришлось носить траур! Уоллес, мой муж, жив и здоров, а вот брак наш приказал долго жить. Пожалуй, правильнее сказать, что муж от меня ушел и подал на развод.

За всю свою жизнь Мисси ни разу не доводилось встречать разведенных супругов: Херлингфорды не расторгали браков, где бы те ни совершались – на небесах, в преисподней или в чистилище.

– Наверное, тебе было нелегко, – стараясь не показаться чопорной, тихо проговорила девушка.

– Ах, милая, одна я знаю, как тяжело мне пришлось. – Веселая беззаботность Юны вдруг исчезла, сияние погасло. – Сказать по правде, это был брак по расчету. Мужа (вернее, его отца) привлекло мое положение в обществе, а меня прельстило его богатство.

– Так ты его не любила?

– Моя большая беда, которая повлекла за собой множество потерь, дорогая, в том, что я никогда никого и вполовину не любила так, как себя. – Она состроила гримаску и снова, как прежде, засияла серебряным светом. – Заметь, Уоллес был прекрасно воспитан, держался, как подобает джентльмену, и выглядел представительно. Но его отец – фу! Этот мерзкий человечишка, от которого вечно несло дешевой помадой для волос и самым дрянным табаком, понятия не имел о хороших манерах, вынашивал честолюбивую мечту увидеть своего сына на самом верху пирамиды, в кругу наиболее влиятельных семейств Австралии, а потому потратил уйму времени и денег на воспитание наследника, которого не отвергнут Херлингфорды и им подобные. Только вот не повезло папаше: его сын предпочитал простую жизнь, не стремился пробиться в высшие круги и слушался ужасного тщеславного старика только потому, что безумно любил.

– И что же произошло? – спросила Мисси.

– Отец Уоллеса умер вскоре после того, как распался наш брак. Многие, включая и его, посчитали, что виной тому разбитое сердце. Что до моего мужа… я сделала все, чтобы он люто возненавидел меня. Ни один мужчина не должен испытывать к женщине подобных чувств.

– Не могу в это поверить! – с горячностью возразила преданная Мисси.

– Знаю, ты искренне так считаешь, и все же это правда. С тех пор прошло немало лет, и я вынуждена признать, что была жадной эгоистичной тварью, которую следовало удушить еще младенцем.

– Ох, Юна, не говори так!