Леди Лёд

А огонь тем временем разгорался. Поднимаясь все выше и выше, он практически достиг уровня моего роста, но никакого жара я от него не испытывала. Казалось, скорее наоборот, – красное, слегка подрагивающее на ветру пламя, излучало могильный холод. Невольно поежившись, с трудом удержалась, чтобы не обхватить себя руками. Нечего даже жестами показывать свою слабость.

Огонь дрогнул. В считанные секунды привычный вид костра изменился, преобразовался в фигуру высокого мужчины. Кто стоял передо мной, сотканный из огня, сомнений не было. Морфаер. Собственной персоной. Едкая улыбка застыла на мужских губах, а цепкий взгляд по-хозяйски прошелся по мне, периодически задерживаясь на девичьих округлостях. Улыбка с каждой секундой становилась все шире, незнакомый человек мог бы подумать, что муж рад меня видеть. Вот только я знала, что все далеко не так. Хищный взгляд не предвещал ничего хорошего.

Каких титанических усилий мне стоило не отшатнуться, не сбежать позорно в комнату и не начать собирать вещи! Все инстинкты кричали мне: «Ты поймана! Он тебя больше не отпустит! Беги! Спасайся! Другого шанса сбежать из его замка больше не предвидится!»

Я стояла.

Переживания за сестру были куда сильнее страха смерти.

— Здравствуй, дорогая! – голос звучал спокойно, но меня трудно обмануть. Я чувствовала его злобу, которая плескалась на дне, желая выплеснуться на меня.

 А память сразу же подкинула несколько ярких воспоминаний из нашей совместной жизни. Вот мы на горе Судеб, вот я униженная и раздетая бреду среди застывших воинов. Бесчисленные избиения. И прах служанки, касающийся моих ног.

Я не попыталась ничего сказать, просто не могла. Молча смотрела на фигуру из огня, а перед глазами пролетал год брака. Год ужаса, боли и страха.

— Ты не рада меня видеть? – насмешка, которая уже набила мне оскомину. – Как видишь, дорогая моя, я даже не устраиваю тебе сцену ревности. А мог бы. Ведь это ты заявилась на нашу с тобой встречу со своим ручным тигром. Умыкнула зачем-то артефакт, который и так бы стал твоим. Зачем воровать у собственного мужа?

— Где Кристен? – голос звучал хрипло, но я не обращала на это внимания, как и на все слова Морфаера.

— Моя свояченица сейчас гостит в нашем замке, – расплылся в широкой улыбке волк. – Ты знаешь, мадам Трим плохо за ней присматривала. Мне пришлось наказать няню.

— Что ты с ними сделал? – сомневалась, что получу ответ, но просто не могла не задать этот вопрос. – Они живы?

— Более чем, – пожал плечами Морфаер. Его взгляд вмиг растерял весь налет притворной радости встречи. – Тебе пора возвращаться. Но прежде ты должна забрать оттуда несколько вещиц. Конечно же, не забудь прихватить брошку, которая тебе так понравилась у княгини. Ты даже ради нее убить смогла, горжусь тобой…

— Я не… – попыталась возразить, но мои слова потонули в смешке Морфаера.

Тем временем волк продолжил:

— Не забудь захватить из академии часы, кажется, они находятся у старика Леона. Ты, будь умницей, уточни сама. Кстати, можешь передать своей ручной кисе, что перстень его отца уже у меня. Он так не желал его отдавать, что мне даже пришлось потрудиться. Но не буду захламлять твою милую головушку лишней информацией. Как только ты заберешь все, что принадлежит мне, буду рад тебя видеть дома.

— Что, если я не соглашусь?

— Зачем нам эти семейные ссоры? – притворное возмущение в голосе Морфаера вызвало во мне приступ тошноты. – Ну и опять же: Кристен будет сильно переживать, что ты так поступила и в нашей маленькой семье теперь разлад. Мало ли как поведет себя девочка? Вдруг решит выброситься с башни? Нестабильные оборотни такие взбалмошные, моя дорогая.

— Зачем тебе все это? – на глаза навернулись слезы, я постаралась незаметно смахнуть их рукой, но меня опередили. Холодное прикосновение пламенных пальцев, будто бы сама преисподняя касается моей щеки, все-таки заставило меня отшатнуться. Споткнувшись о корягу, я чуть позорно не упала, но Морфаер и тут решил мне помочь. От чего на душе стало тяжело. Никакой положительный настрой не спасал. Будто рядом с этим мужчиной пропадает все хорошее из всех миров, оставляя лишь боль и могильную сырость.

— Откуда такой любимой дочери знать, что чувствует проклятый бастард? – голос мужа сквозил горечью, а в глазах на мгновение показалось что-то человеческое, живое. – Всеми покинутый и униженный. Когда родная мать шарахается от него, боясь посмотреть в глаза. Отец призирает, смотря на свою ошибку, как на что-то нелепое и несуразное. Как тому, кто был любимым ребенком, объяснить, каково это жить при живых родителях и чувствовать, что ты ничего не можешь изменить? Так будет всегда. Холод и презрение.

— Это не повод! – на миг в моей душе родилась надежда достучаться до Морфаера, попытаться ему объяснить, что, даже владея всеми мирами, он ничего не добьется. – Убивая, грабя, руша и ломая чужие жизни, ты не сможешь заполнить пустоту в своей душе! Это работает не так!