Леди Несовершенство

– Средств нам хватило только на стены. Дом новый, внутри один бетон, требовался ремонт. Мама сказала: «Доча, не волнуйся! Потихонечку-помаленечку обживемся».

И вскоре умерла. Вот.

Валентина замолчала.

– Вы остались в коммуналке? – предположил Костин.

Игрунова кивнула.

– Денег-то нет! Голье не сдашь. Не знала я, что с трешкой делать. Продать? Так это память о маме! Потом познакомилась с Кириллом, переехала к нему в двушку. И с чего вы решили, что я Кириллу ничего не сказала? Кирюша знал о моей недвижимости, он ее отремонтировал.

– У вас две квартиры, – подвел итог Алексей, – одна на проспекте Мира, вы ее владелица. Вторая, где прописаны, двушка, в ней вы и живете.

– А с трешкой что? – полюбопытствовала я.

– Сдаю, – коротко ответила Игрунова.

Алексей кивнул.

– Вы обеспеченная женщина. Комнату продали?

– Зачем она мне? – пожала плечами Валентина.

– Все понятно, – подытожил Вульф, – кроме одного: откуда у вашей матери появилась немалая сумма на покупку ста десяти квадратных метров в престижном районе?

– Понятия не имею, – отрезала Валентина.

– Вы так и не ответили, где Лариса работала, – напомнил Костин.

– Мамочки давно нет, – рассердилась Игрунова, – она не имела постоянного места работы, ходила по разным людям. Конечно, я знала, у кого она полы моет, но забыла имена.

Алексей откашлялся.

– Смерть художника Колятина Василия Егоровича до прибытия «Скорой». Сразу оговорюсь: если кто вдруг дома умер без присутствия врачей, то они, приехав, всегда вызывают полицию. Итак. Беседа с домашней работницей Ларисой Матвеевной Волковой, год рождения, прописка, место проживания.

Глава 31

Леша оторвал взгляд от ноутбука.

– Валентина Петровна, глупо скрывать, у кого служила ваша мама!

Вопрос следователя:

– Вы постоянно находились в квартире Колятина?

Ответ Волковой:

– Да.

– Были домработницей?

– Да.

– С вами проживает дочь.

– Да.

– Какие отношения связывали вас с Василием Егоровичем?

– Он хозяин, я прислуга.

– Но вы поселились в его квартире.

– И что? Художник плохо себя чувствовал. Ему могла в любое время понадобиться помощь.

– Он болел?

– Наверное.

– Вы не знаете?

– Его диагноз? Нет. Мне было велено: если босс звонит, бежать к нему в любое время дня и ночи. И вызвать «Скорую», если надо.

– Так какие у него были неполадки со здоровьем?

– Спросите лечащего врача. Титов Константин Петрович, профессор, телефон его записан на листке на кухне, к стене приклеен.

– Ваша дочь ходит в элитную школу.

– Обычная гимназия.

– В нее пол-Москвы мечтает попасть.

– И что? Валечка отлично училась, вот ее и взяли.

– Она живет в доме?

– Да.

– Вы с дочерью платили за еду?

– Кому?

– Хозяину.

– Нет.

– А за коммунальные услуги?

– Нет.

– Вы любовница Колятина?

– Как вам не стыдно! Не желаю больше с вами беседовать.

Алексей повернулся к нам.

– Валентина, вы забыли, что жили у Колятина?

– Нет, – после небольшой паузы ответила Игрунова, – просто не хотела об этом рассказывать.

– Почему? – удивился Макс.

– Еще подумаете, что мама падшая женщина, – шмыгнула носом Игрунова, – а она любила дядю Васю.

– Дядю Васю, – повторил Вульф.

Игрунова вздернула подбородок.

– И я его обожала.

– Что случилось в день смерти Василия Егоровича? – спросил Костин.

Валентина судорожно вздохнула.

– Мы спали. Дядя Вася ложился рано. В девять уже свет гасил. Мама мне говорила, что ей еще часок по хозяйству повозиться надо, разрешала кино посмотреть. Велела мне только в нашей спальне сидеть, по квартире не шляться. Но я и без нее знала: на половину дяди Васи заглядывать нельзя, он рассердится. В тот день, когда мама, закончив дела, вернулась, я уже в кровати читала, она тоже легла. И мы быстро заснули. Проснулись от звонка. Мама вскочила, убежала. Вскоре приехали врачи, но было поздно. Дядя Вася умер.

Валентина прижала руки к груди.

– Я так плакала. Колятина жалела, он очень добро ко мне относился, подарки дарил, ласково разговаривал. И сын его всегда был приветливый.

Костин прикинулся удивленным.

– Сын? У художника не было детей.

Игрунова кивнула.

– Знаю. Егор на самом деле его племянник. Но дядя Вася к нему обращался: «Сынок!» Волынин не часто приезжал. Раз в месяц где-то. Всегда, как Дед Мороз, мне полную сумку подарков привозил. Уж не знаю, откуда он знал, о чем школьницы мечтают, но я получала такое, что подружки завидовали. Маме моей конфеты дарил, платки шелковые, сумки. Продуктами холодильник забивал. Прямо как на Новый год. И похороны дяди Васи он устраивал.

Накануне его погребения меня спать отправили, я заснула, а потом вдруг проснулась. Смотрю, на часах полночь. У нас с мамой были две смежные комнаты. Из коридора попадаешь к ней в спальню, а потом ко мне. Очень уютные большие помещения, ковры, мебель красивая, люстры хрустальные. Одно неудобство, санузел в другом конце коридора. Захотелось мне по-маленькому. Слезла с кровати, иду в мамину спальню, а кровать пустая. Потопала в туалет, слышу в гостиной голоса. Мама говорит:

– Егорушка, деточка, не швыряйся деньгами, телу все равно, где лежать. А душа его на небесах. Я молиться за Васеньку буду, ему это сейчас нужно, а не гроб из красного дерева.

Волынин ей в ответ: