Леди Сьюзан

И хотя я всегда презирала Августу с того самого дня, когда подслушала ее разговор с моим Эдвардом, однако из любезности решила удовлетворить просьбы и ее, и сэра Эдварда и рассказать им все подробности сего печального происшествия. Рассказ мой их потряс – даже черствое сердце сэра Эдварда и бесчувственное Августы были тронуты скорбью в результате грустного повествования. По просьбе твоей матери я поведала им обо всех иных невзгодах, выпавших на мою долю с тех пор, как мы расстались: о тюремном заключении Августа и долгом отсутствии Эдварда, нашем приезде в Шотландию, неожиданной встрече с дедушкой и кузенами, визите в Макдональд-Холл; об исключительной услуге, которую мы оказали Жанетте; о неблагодарности отца девушки… его бесчеловечном поведении, беспочвенных подозрениях и варварском обращении с нами, заключавшемся в выдворении нас из дома; о нашем оплакивании потери Эдварда и Августа и, наконец, о печальной смерти моей возлюбленной спутницы.

Жалость и удивление легко читались на лице твоей матери во время моего повествования, но вынуждена заметить, что последнее было не в пример живее, к вящему укору ее человеколюбию. Более того, несмотря на несомненную безупречность моего поведения, она позволила себе неоднократно упрекать меня в недостойности оного. Поскольку сама я понимала, что всегда вела себя в соответствии с тонкостью моих чувств, я постаралась не обращать внимания на ее слова и высказала пожелание, дабы и Изабель удовлетворила мое любопытство и сообщила, как она очутилась здесь, вместо того чтобы пятнать мою безупречную репутацию неоправданными упреками. Как только она исполнила мою просьбу и предоставила мне подробнейший отчет обо всем, что случилось с нею с тех пор, как мы расстались (подробности сии, если ты с ними еще не знакома, тебе поведает твоя мать), я обратилась к Августе с аналогичной просьбой просветить меня насчет нее, сэра Эдварда и леди Доротеи.

Августа сообщила мне, что она обладает значительным вкусом в отношении красот природы; а поскольку ее любопытство и вызванное им желание узреть восхитительные местечки, предлагаемые этой частью света, были весьма разогреты путешествием Джилпина в Северошотландское нагорье[20]

, то она упросила отца совершить путешествие в Шотландию и убедила леди Доротею присоединиться к ним. В Эдинбург они приехали несколько дней назад, а оттуда предпринимали ежедневные вылазки за город в дилижансе, в котором мы на тот момент находились, – они как раз возвращаются с одной из экскурсий. Далее мои расспросы коснулись Филиппы и ее мужа, и я выяснила, что последний промотал все ее состояние и, чтобы не умереть с голоду, обратился к единственному своему таланту, развитому удивительным образом, – умению управлять дилижансом. Он продал все их имущество до последнего предмета, кроме экипажа, который превратил в дилижанс, а чтобы не сталкиваться ни с кем из знакомых, переехал в Эдинбург, откуда через день возил пассажиров в Стерлинг[21]. Филиппа же, сохранившая любовь к неблагодарному мужу, последовала за ним в Шотландию и обычно сопровождала его во время коротких поездок в Стерлинг. «Желая помочь им деньгами, – продолжала Августа, – мой отец, с тех пор как мы прибыли в Шотландию, всегда заказывает именно их дилижанс, чтобы насладиться красотами загородных мест, а ведь мы с куда большей охотой любовались бы нагорьем из окон почтовой кареты, нежели просто ездить из Эдинбурга в Стерлинг и из Стерлинга в Эдинбург каждые два дня, да еще и в переполненном дилижансе». Я полностью согласилась с ее высказыванием по данному вопросу, а про себя осудила сэра Эдварда за то, что он пожертвовал удовольствием собственной дочери ради достаточно нелепой старухи, которую следовало бы наказать за то, что ей хватило глупости выйти замуж за столь молодого человека. Поведение почтенного джентльмена, впрочем, целиком и полностью отвечало всей его натуре; ибо чего можно ожидать от человека, который не обладает ни единой, наимельчайшей частицей чувствительности, вряд ли знает, что такое сострадание, да к тому же еще и храпит…

Adieu.

Лаура.

Письмо пятнадцатое – от Лауры, в продолжение