Леди Сьюзан

Я чувствую себя весьма обязанной Вам, дорогая Эмма, за столь добрые чувства, какие, льщу себя надеждой, проявились в сделанном Вами предложении поддерживать между нами переписку; уверяю Вас, для меня будет огромным утешением писать Вам, и пока мне будут позволять здоровье и душевный настрой, Вы найдете во мне весьма регулярного корреспондента; не скажу, что очень занимательного, поскольку Вам достаточно хорошо известно мое положение, чтобы заметить: для меня веселость была бы неприлична, и я, хорошо зная свое сердце, не могу не понимать неестественности подобного настроения. Вы не должны ожидать от меня новостей, ибо мы здесь не встретим никого, с кем были бы хоть мало-мальски знакомы или чьи дела представляли бы для нас хоть малейший интерес. Вы не должны ожидать от нас и скандальных известий, ибо по той же причине мы равным образом не можем ни услышать их, ни придумать… Итак, Вы не должны ожидать от меня ничего, кроме печальных излияний разбитого сердца, постоянно возвращающегося к счастью, однажды им испытанному, но не могущему излечиться от нынешней тоски. Возможность писать и рассказывать Вам о моем бедном Генри будет для меня истинным наслаждением, а доброта Ваша, я знаю, не позволит Вам отказаться читать то, что так утешает мое сердце, пока я пишу. Некогда я полагала, что обладание кем-то, кого принято называть другом (я имею в виду человека одного со мной пола, с которым я могла бы говорить с меньшей сдержанностью, нежели с остальными людьми), но кто не является таковым для моей сестры, никогда не станет предметом моих желаний; однако как жестоко я ошибалась! Шарлотта слишком поглощена перепиской с двумя корреспондентами, чтобы стать мне близким другом, и надеюсь, Вы не сочтете меня по-детски романтичной, если я скажу Вам, что иметь доброго и сострадательного друга, который может выслушать мои печали, не пытаясь утешить меня, – именно то, чего я желаю с тех пор, как знакомство с Вами, последовавшая за ним близость и исключительное любезное внимание, которое Вы мне оказывали почти с самого начала, заставили меня лелеять надежду на то, что внимание это, когда мы узнаем друг друга получше, перерастет в дружбу, которая, если бы Вы оказались именно такой, какой я Вас увидела, составила бы величайшее счастье, каким только можно наслаждаться. Обнаружить, что подобные надежды оправдались, – настоящая радость, радость сейчас для меня практически единственная – я чувствую такую апатию, что уверена: будь Вы со мной, Вы бы заставили меня бросить писать; и я не могу привести Вам большего доказательства своей любви, чем поступать так, как, я знаю, Вы бы хотели, чтобы я поступила, – независимо от того, здесь вы или нет. Остаюсь, дорогая Эмма, Вашим искренним другом

Э.Л.

Письмо девятое – от миссис Марлоу к мисс Латтерель

Гросвенор-стрит, 10 апреля

Надо ли говорить, дорогая Элоиза, как рада я была получить Ваше письмо! Я не могу привести более убедительного доказательства удовольствия, которое оно мне доставило, или испытываемого мною желания, чтобы наша переписка стала регулярной и частой, чем подать Вам хороший пример, написав ответ еще до конца недели… Но не думайте, будто я напрашиваюсь на похвалу за свою пунктуальность; напротив, уверяю Вас, мне доставляет куда большее удовольствие писать Вам, чем тратить целый вечер на концерт или бал. Мистер Марлоу так жаждет моего ежевечернего появления в публичных местах, что я не решаюсь отказывать ему; но в то же самое время мне так хочется остаться дома, что помимо удовольствия, каковое я испытываю, посвящая некоторую часть своего времени дорогой Элоизе, я имею еще и возможность, сославшись на необходимость написать письмо, провести вечер дома, с моим маленьким мальчиком – что, как вы понимаете, само по себе было бы достаточным стимулом (если он необходим) для того, чтобы с удовольствием продолжать переписку с Вами. Касательно же темы Ваших писем ко мне, то, мрачные или веселые, они в равной степени интересны мне, если речь в них идет о Вас; хотя, конечно, я придерживаюсь мнения, что, потакая своей печали постоянным повторением ее и описанием, Вы ее только усилите и продлите; и потому было бы благоразумнее избегать столь грустной темы. Однако, прекрасно понимая, какое утешение и удовольствие Вам это наверняка доставляет, я не могу заставить себя отказать Вам в таком потакании слабостям и лишь буду настаивать на том, чтобы Вы не ожидали от меня поощрения. Напротив, я намерена наполнять свои письма живым остроумием и веселой шутливостью, которые непременно вызовут улыбку на милом, но грустном лице моей Элоизы.