Леди-служанка

«Нагорный участок в этом году изумителен, милорд! Мне бы так хотелось, чтобы вы увидели его. Китайские розы обещают буйное цветение. Дженкс задумал построить неподалеку беседку…»

Зачем она писала ему об этом? И почему он снова и снова перечитывал такие письма? Уже не в первый раз Уолрейфен задавался вопросом, как выглядит его экономка. Он не знал, сколько ей лет, но из ее писем следовало, что она молода и полна энергии. Дядя Элиас всегда предпочитал выбирать служанок с соблазнительными задницами, а их трудолюбие его мало интересовало, и Уолрейфен подумал, не затащил ли похотливый старый козел к себе в постель и эту.

Вероятно, затащил, раз до сих пор не выгнал. Ни одна служанка не стала бы терпеть этого пьянчугу за то ничтожное жалованье, которое получала миссис Монтфорд. Разве кто-то способен на такое безрассудство?

Вопрос заставил Уолрейфена почувствовать что-то такое, чему он не знал названия. Безусловно, он не хотел, чтобы кто-то был доведен обществом или нищетой до состояния, которое считал невыносимым.

От раздумий разболелась голова. О господи, эта дотошная миссис Монтфорд сведет его с ума! Ну скажите на милость, какое ему дело до западной башни? Да и кто такой Дженкс, который собрался строить беседку?.. Почему ему вообще до всего этого должно быть дело? Если миссис Монтфорд так хочется, пусть сама обо всем и заботится. Да, на его голову обрушится ледяной поток заносчивых писем, а вслед за ним град счетов и квитанций, но в Кардоу все будет приведено в порядок.

– Огилви, – резко бросил он секретарю, когда пронзительная боль вонзилась ему в висок, – опустите шторы и позвоните, чтобы принесли кофе.

– Да, милорд. – Огилви удивленно взглянул на хозяина, но не успел подняться, как дверь распахнулась и дворецкий объявил:

– Лорд Венденхайм!

Тут же в комнату вошел Макс, друг Уолрейфена, и, стягивая перчатки для верховой езды, воскликнул:

– Per amor di Dio![1] Ты не одет!

Сухощавый, смуглый, сутуловатый Макс всегда говорил раздраженно и высокомерно. То, что Уолрейфен значительно выше его по социальной лестнице никогда его особенно не беспокоило, даже в те времена, когда он был скромным полицейским инспектором, а Уолрейфен – одним из самых влиятельных членов палаты лордов. Макс был ревностным поборником равноправия, и если видел перед собой дурака, то и обращался с ним как с дураком.

– Ты идешь со мной? – Макс сморщил свой большой нос.

– Парад нарядов, милорд! – с противоположного конца комнаты насмешливо заметил Огилви.

– Вряд ли они начнут без нас, старина, – натянуто улыбнулся Уолрейфен, – но я поднимусь наверх и быстро переоденусь. Не заметил, как пролетело время.

Макс опустил взгляд к открытой папке на столе Уолрейфена и длинными смуглыми пальцами взял лежавшее сверху письмо.

– Опять эта экономка! Право, Джайлз, когда ты перестанешь играть в кошки-мышки с этой дамочкой?

– Это мое дело! – буркнул Уолрейфен, разминая затекшие от долгого сидения ноги.

Макс последовал за ним с письмом в руке в гардеробную, и, пока камердинер помогал хозяину переодеться и завязать шейный платок, усевшись в любимое кресло Джайлза, читал вслух эту чертову бумагу, а закончив, заметил:

– Знаешь, она меня заинтриговала! Хотелось бы познакомиться с ней.

– Спокойные воды еще глубоки? – расхохотался Уолрейфен.

– О, эти водовороты! – заметил Макс, вскинув черные брови. – В них все бурлит, желаний немерено, и все противоречивые…

– Миссис Монтфорд всего лишь экономка, причем высокомерная как леди, – сказал Уолрейфен, расправляя перед зеркалом складки шейного платка.

– Так возьми и уволь ее.

– И на кого я взвалю эту работу? – усмехнулся Уолрейфен. – Да и за что ее увольнять? Ничего предосудительного она не совершила. И вообще, какое мне до нее дело?

– Ну, судя по тому, как бегают твои глаза, дело все-таки есть. – Поднявшись, Макс открыл дверь. – Так что освободить свою жизнь от… Как ты это называешь? Благотворное невмешательство? Да, от этого самого, благотворного, тебе вряд ли удастся. Соболезную, друг мой!

– Оставь в покое это проклятое письмо, и пойдем, – отозвался Уолрейфен раздраженно. – На улицах вокруг Уайтхолла уже, наверное, собралась толпа – не протолкнешься.

– Да, и кто в этом виноват?

Предсказание Уолрейфена оправдалось: когда они добрались до Чаринг-Кросс, пришлось локтями прокладывать себе дорогу в толпе. Подошло время перерыва, и клерки в черных мундирах привычным потоком хлынули из Вестминстера в ближайшие кафе. В коридорах конторы Макса тоже было оживленно: сновали туда-сюда полицейские в синей униформе и высоких фуражках; лестничные пролеты были запружены разного рода служащими, в том числе и дамами.