Леди Удача

Никто не догадывался, что утром сумка с пожитками отправится в автоматическую камеру хранения (на это уходили последние центы), а сама девушка — в очередное странствование в поисках работы. И никому и в голову не могло придти, каких титанических усилий требует от нее поддержание этого самого "приличного вида".

Принять душ (сиречь, запершись в кабинке вокзального туалета, раздеться догола и обтереться с ног до головы мокрой губкой), освежить влажной платяной щеткой юбку, поднять иголкой "дорожку" на чулках — все эти нехитрые премудрости Лорен освоила быстро. Постирать трусики или блузку тоже вроде бы несложно, особенно если в туалете есть теплая вода — но где их потом сушить? Хорошо хоть гладить блузку — слава изобретателю капрона, — не приходится.

Пришлось отказаться от роскошных, лелеемых еще со школы золотисто-медовых локонов. Когда их сменила короткая стрижка а-ля Делла Стрит, Лорен проплакала весь вечер. Но что делать — промыть длинные волосы в вокзальном туалете невозможно, да и парикмахер заплатил за них не скупясь — целых десять долларов.

Деньги от подворачивавшихся заработков уходили и на камеру хранения, и на химчистку, и на автобус — она, конечно, старалась ходить везде пешком, но Нью-Йорк — город большой, и не всегда удавалось сэкономить. На еду почти не оставалось, о возможности же снять хоть какое-то жилье, тем более выкупить "арестованный" прежней квартирной хозяйкой чемодан приходилось лишь мечтать.

А нормальной работы не было. Подавальщица в спортивном баре — сальные взгляды завсегдатаев, мизерные чаевые и пропитавший всю одежду тошнотворный запах пива и курева; там она продержалась больше месяца, пока не огрела одного из посетителей подносом в ответ на смачный шлепок по заду. Официантка в ресторане — там было как раз неплохо, но не повезло: простыла, вышла на работу с температурой, еле держась на ногах, и облила клиента соусом.

Еще, очень недолго, была швейная мастерская — угнаться за работавшимися там мексиканками Лорен так и не смогла. Раскладчица товара в сетевом супермаркете — самое лучшее место, но, увы, изначально временное — пока не вернулась из отпуска постоянная работница; туда Лорен иногда захаживала — вдруг кто-нибудь соберется уволиться? Судомойка, ночная продавщица в магазине на заправке, уборщица в спортклубе…

Сейчас бы она не отказалась ни от одного из этих мест — даже спортивный бар бы вытерпела — но все равно это было не то, ради чего она бросила Глен-Фоллс и приехала сюда.

А приехала она — чтобы петь.

* * *

Она говорила и говорила, перескакивая с одного события на другое и вновь возвращаясь к первому: пару раз даже слезы на глазах выступили. До смерти хотелось выговориться и почему-то легче было рассказать обо всем этом незнакомцу, человеку, про которого она не знала ничего — даже имени; так порой пассажир в поезде под стук колес поверяет свои самые сокровенные тайны случайному соседу по купе.

Бородач слушал — хорошо слушал, внимательно, и поглядывал на нее по-добому, без иронических улыбочек и "остроумных" замечаний. Сочувствовал — судя по тому, что подвинул в ее сторону все три вафли. Потом, как-то незаметно на ящике перед ним снова оказалась ее туфля — он возился с ней, но продолжал молча слушать, и лишь когда Лорен сказала, что приехала в Нью-Йорк, чтобы петь, переспросил удивленно:

— Ты что — петь умеешь?

— Да, — это она могла ответить с уверенностью. — Я даже в рок-группе солисткой была.

К чести бородача, он не стал тут же просить ее "А ну-ка, спой", а лишь вздохнул. Покрутил в руках туфлю, сказал:

— Вот, вроде готово… Теперь нужно только подождать, пока клей намертво схватится — думаю, часов трех хватит.

— Как три часа? Мне же… мне же идти надо, — У нее на сегодня был четкий план — взбодрившись кофе, пройти от начала до конца всю эту улицу, заглядывая в каждый магазин и кафе и спрашивая, нет ли у них работы. А через три часа — это она как раз под обед попадет.

— Ничего не поделаешь — это клей такой, — пожал плечами мужчина, — схватывается намертво, но небыстро.

— Я работу здесь поблизости поискать хотела, — угрюмо пожаловалась она.

— Ну… мои кроссовки тебе все равно не подойдут. — Он снова пожал плечами, спросил после паузы: — Как тебя хоть зовут-то?

— Лора… Лорен Фолкрум… То есть Хейли, Фолкрум — это по мужу.

— Так ты еще и замужем?

— Разведена. — Это еще одна причина, по которой она никогда не сможет вернуться в Глен-Фоллс.

— Майкл Кири, — сказал мужчина, вставая.

Только когда он сунул ей руку, Лорен сообразила, что это он представляется, и рукопожатием довершила знакомство.

— Вот что, Лора-Лорен, — заявил бородач. — Мне нужно поработать. Ты можешь здесь побыть пока — только, пожалуйста, сиди тихо и не отвлекай меня. — Отошел к багажнику, порылся там и кинул на землю перед ней пару потрепанных кроссовок. — Если надо — туалет там, — махнул рукой в строну лифта.

* * *