Леди удачи

Матросы Мэри с нескрываемой радостью копались в кучах сияющих белых камней, и даже сдержанный Джон Вейд не мог скрыть своего восхищения. Но Мэри, казалось, просто не замечала бочонков, которые пираты выкатывали на палубу, чтобы показать ей, и за все то время, пока они с Джоном плыли обратно на «Ястреб», не произнесла ни единого слова.

— Что ты собираешься делать с «Санта–Марией»? — спросил Вейд, после того как все сокровища были погружены в трюмы.

— Сожгу, — ответила Мэри.

Она стояла, молча глядя, как ее команда возвращается на корабль, не обращая никакого внимания на Билли Рэттенбери, возбужденно суетившегося вокруг нее.

— Проклятье, Билли, в чем дело? — наконец произнесла она.

— Цена жемчуга, который мы захватили, пятьсот тысяч золотом!

— Насколько я понимаю, это означает, что с тем, что у нас уже есть, наше богатство сейчас превосходит груз любого судна, когда–либо бороздившего просторы семи морей?

— Морган, Оллонэ и Эйвери просто дети, играющие в пиратов, по сравнению с нами!

Мэри не ответила.

— Идея — твоя, план — твой, выполнение — тоже твое, — сказал Вейд, вопросительно глядя на нее. — Ты сделала то, на что не осмелился бы ни один человек. Ты захватила Жемчужный флот, теперь ты должна быть удовлетворена. Почему бы тебе не выйти из игры, пока еще можно?

— Испанцем просто не повезло, — нетерпеливо отворачиваясь, ответила Мэри. — У них не было шанса отбиться — здесь нет моей заслуги.

Уилкенс и Рэттенбери переглянулись; Рэттенбери многозначительно коснулся рукой лба.

Глава 5

В течение следующих нескольких недель многие начали разделять мнение Вейда. Матросы, в особенности те, кто много повидал на своем веку, начали поговаривать о том, что они заслужили право на отдых и возможность потратить свои деньги. Стоит ли грабить испанцев лишь для того, чтобы любоваться на монеты и драгоценные камни в своих сундуках? Зачем все это, если на такие деньги они могли бы обеспечить себе вдоволь женщин и выпивки до конца жизни? Каждый обладал богатством, достаточным, чтобы при желании купить целое поместье. Существовали разные мнения о том, как лучше поступить. Некоторые считали, что команда должна разойтись кто куда, другие — что следует организовать поселение в выбранном ими месте и привести туда женщин и все, что нужно для жизни. Раздумья и споры продолжались целыми днями: люди начали беспокоиться, ссорились, и дисциплина, которой они были обязаны своими успехами, неуклонно ослабевала.

Но Мэри сидела запершись в своей каюте и никому не открывала. Казалось, ее не интересовало, что происходит с ее командой и судном, и только Вейд и Билли Рэттенбери осмеливались приблизиться к ней. Вейд пытался разгадать, что у нее на уме, но ему ничего не удавалось выяснить, кроме того, что уж конечно не он занимает ее мысли. Он с трудом вытягивал из нее указания: она велела ему направить судно к мысу Святого Антония, лежавшему с западной стороны Кубы, но Джон почувствовал, что она назвала это место совершенно бесцельно, просто чтобы отвязаться от него. Мэри предпочитала компанию Билли Рэттенбери и проводила целые часы, слушая его истории о жизни в горных частях Южной Америки. Но даже

Билли нередко выходил из ее каюты рассерженным, говоря, что в эту женщину вселился дьявол.

Без всякой цели они завернули в пролив, расположенный между Кубой и материком, а настроение команды постепенно ухудшалось.

Теперь во время вахты они были невнимательны, хотя Джону Вейду удавалось как–то заставлять своих людей работать. Он чувствовал беспокойство и негодовал на Уилкенса, человека, способного сплотить всю команду, но отказывавшегося вмешаться. Он говорил, что раз такое положение устраивает капитана Рида, значит, оно подходит и ему. Вейд неустанно пытался образумить Мэри, но добился лишь угрозы, что когда–нибудь она закует его в кандалы.

Одной особенно темной ночью они бросили якорь у материка, поставив корабль под укрытие небольшого островка под названием Канкан. Свободный от вахты, Вейд глубоко спал, когда внезапно грубые руки стащили его с койки. Озадаченный и еще не совсем проснувшийся, он услышал шум драки на палубе, но в следующее мгновение его толчками выпихнули из каюты. Палуба кишела темными фигурами, но, прежде чем он успел заговорить с державшими его людьми, его скрутили по рукам и ногам и, бросив в темный трюм, привязали к стояку. Трюм был наполнен невидимыми грубо бранящимися людьми, и, узнав одного из них по голосу, сыпящего особенно злобными проклятьями, он спросил Уилкенса, кто захватил «Ястреб».

— Испанцы. Жалкие трусливые мерзавцы!

— Как им удалось приблизиться так тихо?

— Спросите у вахты капитана Рида, — мрачно ответил Уилкенс. — Они, должно быть, спали и видели сны о своих мамочках, которых им больше не придется увидеть.

— Вот что значит доверять женщине! — произнес из темноты сердитый голос. — Мне это никогда не нравилось.

— А ты бы хотел, чтобы капитан Рид и штаны за тебя натягивал?! — прорычал Уилкенс. — Разве то, что она была в плохом настроении, причина не выполнять свои обязанности, Сэм Вильяме?