Леди в бане

Лидия, видя собственными глазами моё твёрдое слово, тоже развеселилась, мол, за ценой не постоим и, понятное дело, от них не убудет, но сначала урожай снять надо. Оно понятно, куда в глухом месте спешить, тем более, что от старой перечницы я и вовсе ничего убавлять не собирался.

Пошла Лидия в кусты, а я помогать стал и, отойдя в сторону, залез на дерево, чтобы обозреть стороны света и незнакомый горизонт.

Глядел долго, но кроме беспросветной пропасти лесного богатства ничего не увидел. Ни тебе лесоповала, ни другой дороги к человеческому жилью. И окуляра никакого под рукой нет, такой вот кругозор полного затмения. Часа два сидел я, как глухарь на суку, аж сам себе надоел, но так никакой людской жизнедеятельности и не приметил. А когда слез, укрепившись сознанием, что навеки заблудился, мои подруги уже затарились, и даже с расчётом на мою тягловую помощь, о чём при уговоре не было сказано ни слова.

Ладно, пошли домой. Я дорогу прокладываю, вроде, как по старому следу. А со стороны посмотреть, так ни за что не угадаешь, что у меня в голове и по какому плану иду. Иду себе и иду. Так до ночи и двигались без особых происшествий. Конечно, если бы я все бабьи нападки близко к сердцу принимал, то ещё до захода солнца лапти откинул от неестественной смерти, а так выдюжил. К тому же, путешественницы с темнотой малость приструнились, да и я свои потери ориентира ко времени разъяснил повсеместной мелиорацией почв и незаконным самообразованием болот и трясин. А бабам на ночь глядя деться некуда, кроме как поверить моему слову и смириться с природой.

Вскорости стали на ночлег.

Я шалашик разбил, костерок раздул, а на ужин малинки с остатками красненького приготовил. С тем и полегли. Я обочь Лидии. Жду ответной женской благодарности и тёплого слова. Думаю, особо стесняться не приходится, да и ей выбирать не из кого. Условия походные, не до перин с подушками.

Лежим, притаившись. Ночь самая русалочья, месяц сквозь шалашик проглядывает, я звёзды пересчитываю, а мои труженицы бессловесно отдыхают. Утоптались после перехода в пешем строю.

Сколько-то времени прошло, и начал наш старый тетерев переходить на носовое песнопение, да так яростно, словно на все свои воздуховоды осердилась по причине их многолетней непроходимости. Прямо душу рвёт. Я когда сам этим делом увлекаюсь, и то себя осаживаю, до срока просыпаясь. А тут никакого самоконтроля. Редко такой талант и у мужика встретишь. Ежели, думаю, теперь на нас какой зверь и польстится, то, услыхав эту иерихонскую трубу, убежит в страхе прочь, запутавшись в собственных лапах.

Но с другой стороны, в моих условиях выжидания, этот концерт был как раз к месту. И я задремать раньше времени не мог, и понятно было, чем рядом с тобой лишний человек занимается.

Так и спим втроём. Ночи-то короткие. Думаю, пора и честь знать, ведь и Лидия живой человек. Небось, заждалась покушения на телесное знакомство. И начал я ручное дознание её доступных мест. Остался доволен. Везде полный комплект и соответствие наглядной агитации. Главное, никакого гласного сопротивления. А и как иначе, если я с ней уже двое суток как договорился ясным намёком? Вот так, с молчаливого согласия Лидии, да под визгливое переключение изношенной коробки передач носоглотного механизма её товарки, подразделся я всем своим нижним ярусом. А чего, думаю, в подштанниках-то путаться? Ночь тёплая, можно и на босу ногу праздник справить.

В таком готовом виде я к Лидии и подступился, но будить её до конца не стал. Думаю, сначала растелешу, где придётся, а там уж пусть порадуется моей сообразительности, когда полностью в память придёт.

Начал с ближних подступов, и со штанами вволю намучился. Не хватило ей сообразительности юбку напялить. Ведь не картошку шла собирать, могла бы догадаться, какой наряд в лесной глухомани сподручней носить при моём-то сопровождении. Прямо скажу, не с руки незнакомый размер с чужих окорочков стягивать, но всё же осилил ситуацию. Ну, а как всю эту сбрую до колен сволок, так и остолбенел от обрисовавшейся картины, которая и по сей день проносится в моём мозгу лунными ночами и вызывает разносторонние и необъяснимые споры с самим собой.