Леди в наручниках

— Ты такая красивая! Знаешь что? Представь, что это просто неприятная деловая поездка. Я позабочусь обо всем. Мы подадим апелляцию, выиграем дело, и ты вскоре окажешься на свободе. Ты будешь полностью оправдана, и с тебя снимут судимость.

— Люблю, когда ты говоришь, как юрист, — снова улыбнулась Дженнифер, но на глазах ее все-таки выступили предательские слезы.

— Поторопитесь! — рявкнул охранник. — Мы тут не можем весь день торчать. У нас существует расписание.

Том посмотрел на руку Дженнифер. На ее безымянном пальце сияло бриллиантовое кольцо. Его подарок к их помолвке.

— Оставь-ка бриллиант мне, — предложил Том. — Для надежности, — добавил он, смущенно улыбаясь.

Дженнифер непонимающе посмотрела на него. Она обожала это кольцо и не собиралась снимать его до конца жизни. Но, наверное, действительно очень глупо брать с собой в тюрьму трехкаратный бриллиант. Дженнифер послушно сняла кольцо и отдала Тому.

Когда за ней наконец захлопнулась дверца машины, она почувствовала непонятное облегчение и попыталась в последний раз увидеть Тома. Но кругом были одни фотографы, и только расстроенное лицо Ленни мелькнуло на заднем плане. Она помахала ему в зарешеченное окно. «Дженнингс — это просто загородный клуб», — вспомнила она слова Тома, когда машина тронулась, увозя Дженнифер от любимой работы, прекрасного дома и обожаемого Тома.

2

ГВЕН ХАРДИНГ

Когда начальнице тюрьмы Гвендолин Хардинг приходилось выступать в женских организациях, она обычно начинала со следующих слов: «Когда я еще училась в школе, меня спрашивали, кем я хочу быть, когда вырасту: медсестрой, учительницей или просто мамочкой. И я отвечала, что хочу стать начальницей тюрьмы, чтобы одновременно быть медсестрой, учительницей и мамочкой». Аудитория обычно смеялась, и Гвен с удовольствием думала, что помогла людям расслабиться.

Если вы кого-нибудь рассмешили, значит, вы сделали его жизнь капельку лучше. Как будто преподнесли ему маленький подарок. Но очень часто после долгого и трудного рабочего дня Гвен бывала недовольна собой. Ей не удавалось улучшить жизнь и быт своих подопечных, не говоря уж о том, чтобы заставить их смеяться…

Сейчас Гвен очень хотелось бы рассмешить пятерых сотрудников «ДРУ Интернэшнл», которые сидели с мрачными лицами в ее маленьком кабинете в Дженнингсе. Она уже не в первый раз встречалась с Джеромом Ларднером, лысым маленьким человечком с огромным кадыком на шее, но не знала остальных сотрудников. Молодые люди и девушки с короткими стрижками и в серых костюмах — они почти не отличались друг от друга.

— Мы собираемся добиться не просто более высокого уровня производительности, — говорил Ларднер. — Мы стремимся выйти на качественно новый уровень эффективности исправительных заведений.

— Какую эффективность вы имеете в виду? — усмехнулась Гвен. — Эффективность исправления наших подопечных или доход от их принудительного труда? Насколько мне известно, тюрьмы никогда не приносили дохода.

— Естественно, — кивнул Джером. — Государственные тюрьмы не приносили, а приватизированные будут приносить доход.

Опять это слово! Гвен снова сказала себе, что не должна обсуждать статистические данные с Ларднером. Как только она возражала против какого-нибудь его высказывания, он принимался давить на нее цифрами.

— Специалисты из отдела реорганизации успешно добиваются повышения производительности труда работников на приватизированных предприятиях, — продолжал бубнить Ларднер.

Иногда у Гвен по пять минут уходило на то, чтобы расшифровать, что стоит за несколькими фразами сотрудников «ДРУ Интернэшнл». Они избегали таких слов, как «тюрьма» и «принудительный труд», заменяя их длинными туманными выражениями. Это могло бы обмануть говорунов-политиков, но не Гвен.

— Вот в этом я ничуть не сомневаюсь, — отозвалась Гвен.

Наконец-то! Ей удалось выжать из них смешок. Пусть это будет ее маленьким подарком. Хотя Гвен подозревала, что они смеялись над ней, а не вместе с ней. Она понимала, что служит сотрудникам «ДРУ Интернэшнл» мишенью для шуток, и это было для нее не ново. Гвен прекрасно знала, что в Дженнингсе многие женщины за глаза называют ее Президентом. Не из-за ее авторитарности, а из-за того, что она была однофамилицей президента Уоррена Хардинга. Ее семья — когда у нее еще была семья — всегда очень веселилась по этому поводу. Гвен и сама готова была посмеяться над этим прозвищем, но начальнику тюрьмы не подобает быть слишком веселым. Впрочем, Гвен заметила, что в последнее время все меньшее число молодых заключенных знали о том, кем был Уоррен Хардинг. С каждым годом уровень образования у ее подопечных падал. На прошлой неделе у нее был шок, когда оказалось, что Флора, руководящая работой прачечной, путает названия европейских государств и их столиц.

— Когда я выйду отсюда, — заявила Флора, — я поеду и Париж.

— Вам хотелось бы побывать во Франции? — спросила ее Гвен.

— И там тоже, — ответила Флора.