Ледяная скорлупа

Видимо, весьма ярко, настолько, что это может травмировать зрение. Но вряд ли настолько, чтобы вообще ослепить — тогда бы лёд растаял. Во всяком случае, следует соблюдать осторожность, и запланировать первый выход, когда Внешний источник заслонен Миром. Тогда первый наблюдатель его не увидит.

— Народ Желтой Равнины систематически недоедает и не доживает до второй зрелости из-за болезней и нехватки медикаментов.

Денег, которые вы просите, хватило бы на то, чтобы вылечить наших больных детей и кормить голодающих в течение десяти сроков. Не считает ли докладчик, что это куда более важное назначение для ста пятидесяти миллиардов оксов?

— Я не политик и не дипломат, поэтому скажу то, что думаю. Народ менее плодородной Черной Равнины почему-то не только процветает, но и дает наибольший вклад в фонд Координационного комитета. Что, ваш народ убогий от рождения? Думаю, просто дело в том, что он издавна держится в страхе и невежестве, притом что ему внушается чувство собственного величия, идея высокой миссии и злоба к процветающим народам. Похмелье после подобной помощи окончательно превратит ваш народ в зомби. А скважина — такое событие, которое пробьется через любую пропаганду. Глядишь, несколько таких брешей, и ваш народ очнется, задумается, избавится от пастырей и заживет, как весь остальной Мир.

Здесь случился непредусмотренный перерыв. Представитель Желтой Равнины, выкрикнув: «Да как ты смеешь подстрекать! Это вмешательство во внутренние!..» — забился в истерике, переходящей в приступ паралепсии. Это была симуляция, но настолько искусная, что подоспевшие санитары сходу вкололи ему самый настоящий гракофен и оттранспортировали обмякшее тело в дежурный плавмед. Потеря делегата не повлияла на кворум, и заседание было продолжено.

— Что за оптические системы вы собираетесь установить?

— Как я уже сказал, параболические зеркала со светоприемниками. Мы условно называем эти системы «дальнозорами». Это похоже на акустические тарелки с матричными микрофонами. Только здесь тарелка — полированное зеркало, а приемник — уже упомянутая мной электронная матрица, с которой изображение можно считывать. Если бы вода была абсолютно прозрачной, с помощью дальнозора можно было бы распознать лицо любого члена Комитета с расстояния пять свистов.

Прения были очень короткими. Прозвучало несколько дежурных выступлений в поддержку и два осторожных — с призывом зарезервировать часть суммы в пользу глобальных состязаний.

Проголосовали 123 голосами «за» при 10 «против» и 15 «воздержавшихся» за выделение запрошенной суммы. Раздалось одобрительное гуканье, восторженный свист, звон побрякушек и бубенцов, треск переломленных копий.

А потом!..

Потом тут же решили рассмотреть вопрос о принципах выбора первого наблюдателя внешнего пространства и о возможных кандидатах. Что тут началось! Вот тут-то и пригодились ремни с кодовыми застежками. Представители Крабовой Кальдеры и Верхних Увалов рванулись объяснить делегату Песчаной анархии, что такое настоящая демократия, но кто способен в состоянии ярости перемножить два двузначных числа и набрать код?!. Драка не состоялась. Страсти кипели до тех пор, пока уставшие депутаты не стали ускользать один за другим, и председательствующий не обратил внимание на то, что кворум исчез.

По дороге домой Барбан Драг был настолько поглощен победой, что на сто семидесятом горизонте чуть не врезался в попутный катер. И лишь отоспавшись, он осознал всю чудовищность той каторги, в которую с таким энтузиазмом ввязался на всю оставшуюся жизнь.

— Елизи ензидо! — подумал Барбан Драг. — Какая у меня была хорошая интересная спокойная жизнь! Исследовал движения неба, вычислял орбиты миров, распределение температуры льда, диффузию света. Даже все эти технические проблемы со скважиной, вся эта машинерия — всё интересно и благородно. Даже руководство институтом — семейное дело, вокруг — свои, понимающие с полуслова. А теперь? Теперь буду политиканствовать, обивать пороги, разруливать конфликты, отвечать за чужие грехи, толкать чиновников, устраивать разносы, задавать нагоняи, гасить истерики и скандалы и тратить, тратить и тратить нервы. За что мне это? Сам ведь взялся, боролся за эту судьбу всеми силами. Блеснул красноречием, жморов дрынь… а пожалуй, и правильно, что блеснул. Если никто не потянет этот воз, мы так и не вылупимся из своей скорлупы, возможно, никогда. И тогда сам я никогда не увижу внешнего пространства. Доживу ли? Но раз уж впрягся, у меня будет, по крайней мере, шанс.

Дежурный по границе