Ледяная земля

Одно дело – приструнить разбушевавшихся пьянчуг и скандалистов, и совсем другое – встретиться лицом к лицу с рейнджером, умелым бойцом и опытным убийцей. Даже рыцарь бы дважды подумал, прежде чем ввязаться в бой. Простому капралу стражи это точно было не под силу.

И все же капрал не был трусом и помнил о том, что у него есть обязанности. Сглотнув несколько раз, он медленно, очень медленно поднял руку.

– Положите… Лук… На место, – произнес он.

Ответа не последовало. Стрела все еще была нацелена ему в лоб. Он нерешительно шагнул вперед.

– Не надо.

Слова прозвучали четко и недвусмысленно. Капрал был уверен, что слышит стук собственного сердца: оно отбивало ритм, словно литавры. Интересно, а другие тоже слышат? Он сделал глубокий вдох. Когда-то он присягнул королю. Капрал не был дворянином, не был рыцарем – просто обычный человек. Но данное слово значило для него столько же, сколько и для любого из представителей знати. Он много лет пользовался своим авторитетом, чтобы усмирять пьяниц и мелких преступников. Но теперь ставка оказалась слишком высока – пришло время расплатиться за все годы, что он пользовался всеобщим уважением и неограниченной властью.

Он сделал еще шаг.

В напряженной тишине оглушительно зазвенела тетива.

Капрал бессознательно дернулся и споткнулся, ожидая, что сейчас грудь ему пронзит раскаленная боль, а затем его накроет тьмой смерти.

Но затем он понял: тетива лопнула.

Рейнджер недоверчиво уставился на бесполезное оружие в своих руках. Никто не заметил, как он выпустил из рук крохотное лезвие, которым и перерезал тетиву. Добрых пять секунд продолжалась эта молчаливая сцена. А потом капрал со своим отрядом побежали вперед, размахивая короткими тяжелыми дубинками, и сгрудились около невысокого человека, одетого во что-то серое с зеленым.

Рейнджер упал под градом ударов. Хозяин таверны долго недоумевал, как мог боец, сваливший грузчика вдвое крупнее себя, внезапно оказаться таким неповоротливым и беззащитным.

Глава 5

Уилл бежал по пустынному, открытому всем ветрам острову Скоргхийл.

Он уже одолел пять кругов по галечному пляжу и теперь повернул к крутым утесам, что возвышались над крохотной гаванью. Он заставлял себя карабкаться вверх, и ноги горели от усилий; мышцы бедер и икр отказывались повиноваться. Проведя несколько недель в неподвижности на корабле, юноша утратил былую сноровку, и теперь он был намерен вернуться к прежнему состоянию, укрепить мускулы и добиться от тела той гибкости и выносливости, которых неизменно требовал от ученика Холт.

Вряд ли у него получится потренироваться в стрельбе из лука или метании ножей, но пусть хоть тело его будет готово к побегу, если представится такая возможность. А Уилл был уверен, что она представится.

Юноша гнал себя вверх по крутому склону; галька и сланец осыпались под его ногами. Чем выше он поднимался, тем сильнее тянул его за полы одежды ветер, пока наконец Уилл не добежал до вершины, где на него всей мощью обрушились северные ветра, или Летние Шторма, как называли их скандианцы. На северной стороне острова буруны бились о суровые скалы, поднимая высокие фонтаны брызг. В гавани позади них вода была относительно спокойной: ее защищала с трех сторон массивная подкова утесов.

Забравшись наверх, Уилл привычно оглядел океан: не плывет ли корабль? Но, как и всегда, он не увидел ничего, кроме огромных волн, накатывавших одна за другой.

Он оглянулся на пристань. Две вместительные хижины казались отсюда до смешного крошечными. В одной из них моряки спали, а в другой проводили большую часть времени, когда бодрствовали: тут скандианцы ели, спорили, играли в кости и пили. К длинной стене «спальни» с одной стороны примыкала пристройка: ее Эрак выделил для Уилла с Ивэнлин. Места там было немного, но, по крайней мере, не приходилось делить его со скандианцами. Один угол юноша отгородил для своей спутницы одеялом, чтобы она могла хоть иногда побыть наедине с собой.

Сейчас Ивэнлин сидела у пристройки. Еще издалека Уилл заметил, как безвольно поникли ее плечи, и нахмурился. Несколько дней назад он спросил, не желает ли она присоединиться к его тренировкам, но она тут же отвергла его предложение. Ивэнлин сдалась. В последние несколько дней разговаривать с ней становилось все сложнее. Уилл пытался поддержать в Ивэнлин бодрость духа и заговаривал о побеге: план уже начинал зреть у него в голове.

Реакция девушки его смущала и огорчала. Это было совсем не похоже на Ивэнлин, какой он ее знал: на того бесстрашного и решительного товарища, который побежал по узким перекладинам моста, чтобы помочь ему, ни секунды не заботясь о собственной безопасности, а потом, когда вокруг них сомкнулись ряды врагов, помогал ему отбиваться от морских волков.

Эта новая Ивэнлин была совершенно подавлена. Уилла удивляла такая унылость. Уилл бы ни в жизнь не подумал, что она из тех, кто бросает все при первых же трудностях.