Ледяное забвение

– Да все я прекрасно понимаю, – печально вздохнула она. – Война – это самая ужасная и непостижимая вещь на свете. И решение Гитлера начать войну с Польшей мне совершенно непонятно. Ведь совсем недавно, когда Альберт Шпеер[10] представил ему в своей мастерской макет запланированной перестройки Берлина, Гитлер, придя в восторг от этого проекта, умоляюще воздел руки к небу и радостно воскликнул: «Дай бог, чтобы я смог дожить до этого и мне не пришлось вести войну!» А меня потом спросил, какие деревья посадить на новой главной улице. Я предложила платаны, как на Елисейских Полях в Париже, и он согласился на платаны. Так что в планы фюрера по будущей перестройке Берлина я тоже, можно сказать, внесла свою лепту.

– Ты настолько сблизилась с Гитлером, что он делится с тобой своими планами на будущее?

– Просто ему приятно бывать в моем обществе, только и всего. Правда, в последнее время мое общение с фюрером в основном сводится к тому, что я вынуждена выслушивать его длинные монологи. При этом нет никакой возможности прервать его словоизвержение. И сколько раз я ни пыталась поговорить с ним о гонениях на евреев, среди которых много моих хороших знакомых, Гитлер обсуждать со мной еврейскую проблему категорически отказывается. Но я благодарна ему хотя бы за то, что он высоко ценит меня как деятеля искусства и защищает от таких недоброжелателей, как доктор Геббельс. Без заступничества фюрера противостоять власти министра пропаганды, в подчинении которого вся немецкая киноиндустрия, у меня бы не было никаких шансов.

– Лени, а это правда, что ты перед ним голой танцевала?

– Нет, конечно! Гитлер всего лишь отзывался о моем танце у моря в «Святой горе» как о самом прекрасном, что он когда-либо видел в кино. А то, что я якобы танцевала обнаженной перед ним, это, скорее всего, плод эротических фантазий Геббельса, который после того, как я отвергла его домогательства, стал распускать обо мне всякие домыслы и слухи.

– А Гитлер знает о том, что его не в меру любвеобильный министр пропаганды пытался залезть к тебе под юбку?

– Знаешь, у меня нет никакого желания рассказывать фюреру об отвратительных выходках доктора Геббельса, чьи любовные похождения стали уже притчей во языцех. Однажды Гитлер как-то сам завел со мной разговор о Геббельсе и заверил меня, что человек, способный смеяться так искренно, как доктор, не может быть плохим. Кстати, Сталина фюрер тоже считает неплохим человеком. Я своими ушами слышала, как после просмотра журнала кинохроники, где крупным планом показали Сталина, принимающего военный парад в Москве, Гитлер сказал: «У этого человека хорошее лицо – нужно будет попробовать наладить с ним отношения». Думаю, именно в этот момент фюрер принял неожиданное решение подписать с СССР пакт о ненападении, – предположила она.

– Сталин, наверное, сам в шоке от столь неожиданного для него союза с Гитлером. Двадцать лет фюрер проклинал большевиков всех вместе и каждого в отдельности, и тут ни с того ни с сего – здрасьте, давайте будем дружить!

– Да весь мир потрясен тем, что Гитлер протянул руку дружбы большевистскому вождю. Вся западная пресса взорвалась яростью памфлетов и карикатур на Сталина в обнимку с фюрером.

– Ничего я в этой политике не понимаю, – недоумевающе произнес Гюнтер. – Гитлер запретил компартию, а всех коммунистов загнал в концлагерь, и за это коммунист Сталин должен, по идее, считать его своим заклятым врагом, а уж никак не другом.

– Отнюдь! – возразила Лени. – Мой оператор, сопровождавший нашу делегацию на переговорах в Москве, рассказывал мне потом, что Сталин во время встреч с Риббентропом не раз повторял, что он питает глубочайшее уважение к фюреру, его политике и немецкому народу. Мол, невзирая на принципиальные различия между национал-социализмом и коммунизмом, он не видит причин, почему эти две политические системы не могут к взаимной выгоде жить в мире. А на банкете в честь подписания пакта с Германией Сталин поднял бокал за здоровье Гитлера со словами: «Я знаю, как сильно любит германский народ своего вождя, поэтому я хотел бы выпить за его здоровье», – и произнес тост, в котором выразил надежду на продолжительную дружбу с Германией и ее великим фюрером. И то, что мы теперь официально дружим с Советской Россией, меня не может не радовать. В России остались некоторые из старших сестер и братьев моей мамы. Там они вышли замуж и женились, но после русской революции мы о них ничего не слышали. Так что по своей родословной я связана с Россией и у меня глубокая внутренняя симпатия к этой стране, – призналась она.

– Дружба между нашими странами – это здорово, конечно! – отметил Гюнтер. – Только вот в искренность мирных намерений Гитлера верится с трудом. Помнится, пять лет назад он и с Польшей подписал такой же пакт, однако это не помешало ему начать сейчас войну с поляками.