Ледяной лес

– Речь идет об ученике Фисе Коннора. Маэстро – крайне неприятный человек, как вы знаете, так что мне не очень хотелось лично встречаться с ним, но, когда до меня дошли слухи о таланте мальчика, я все же решил сходить и лично познакомиться с этим ребенком. Однако Коннор не позволил мне с ним увидеться. Даже не знаю почему.

– Кто знает, что творится в голове этого сумасшедшего старика. Вы же сами слышали, что о нем говорят… – произнес один из молодых преподавателей.

На лице мэра отобразилось отвращение, и он отвернулся.

– Я не верю слухам. Он был одним из лучших музыкантов. Да, сейчас он потерял сноровку, но это не повод распускать про него грязные сплетни. Он примерный гражданин, всегда сотрудничает с мэрией.

Кажется, лишь мэр не знал правды: Коннор участвовал во всех мероприятиях мэрии только потому, что больше его никуда не приглашали.

Молодой преподаватель хотел было возразить, но, заметив, что ректор покачал головой, промолчал.

– Так что, его ученик будет сегодня выступать? Вы меня заинтриговали.

– Да, он будет сегодня. О мальчике многие говорят, даже сам де Моцерто заинтересовался им. Так что думаю, его выступление заслуживает нашего внимания.

Обеденный перерыв уже заканчивался, когда к ректору подбежал один из помощников и что-то прошептал ему на ухо.

– Что?! – Бенанген спешно начал перебирать заявления участников, затем, найдя нужный лист, вытащил его и разорвал.

– Что случилось?

Ректор резко ответил мэру:

– Приходил Фисе Коннор и заявил, что из-за болезни его ученик не сможет выступать.

– Мальчик что, при смерти? Иначе не понимаю, почему он снимает его кандидатуру. Это ведь конкурс на звание юного наследника пилигримов.

Мэр не мог поверить, что в Эдене найдется хоть один человек, который в здравом уме откажется от участия в конкурсе, проводимом мэрией. На его памяти такого не случалось.

– Не знаю. Но Коннор все время говорит о том, что мальчик слаб здоровьем. Если это правда, то, боюсь, о сцене ему придется забыть.

– Нет, нет, такого я не потерплю.

Мэр жестом руки подозвал к себе помощника, и остальные судьи стали недоуменно переглядываться.

– Сейчас же отправляйтесь в дом Коннора и узнайте, что с мальчиком, – приказал мэр. – Если он в состоянии ходить и держать скрипку в руках, то непременно убедите его выступать. Скажите, что это мое личное распоряжение. Все ясно? И будет лучше, если вы передадите мои слова в присутствии маэстро Коннора.

Юноша поклонился и тут же исчез. Остальные члены жюри молчали, не зная, что возразить. Мэр, будто почувствовав их недовольство, произнес:

– Наш конкурс не детская забава. Если он внес свое имя в список участников, то должен выступать. Я хочу услышать его игру.

– Полностью с вами согласен, – закивал ректор, решив, что лучше не спорить с мэром, который вел себя как капризный ребенок, оставшийся без любимой игрушки.

Вместо ответа градоначальник лишь скептически фыркнул.

Помощник со всех ног бежал к дому Коннора. Не потому, что таков был приказ мэра, а потому, что его искренне беспокоила судьба мальчика. С тех самых пор, как он впервые услышал его игру, безжизненный взгляд ребенка не выходил у него из головы. Мэр, сам того не ведая, отдал приказ человеку, который долгое время искал способ помочь, – Андерсону.

– Видимо, малыш, мы с тобой связаны невидимой нитью. На сей раз я обязательно вытащу тебя из этого проклятого дома.

Юноша давно метался в поисках нормальной работы: его не взяли в оркестр, с частными уроками тоже не вышло. Он перебивался случайными подработками, пока ему не предложили должность одного из помощников на время конкурса. Как музыкант Андерсон хотел бы сидеть в жюри или быть наставником одного из участников, но он еще не достиг такого уровня, и приходилось бегать по разным поручениям, помогая с организацией. Он был не в том положении, чтобы жаловаться, хотя, конечно, его гордость была задета. Андерсон, наблюдая за выступлениями юных музыкантов, пообещал себе, что однажды на эту сцену обязательно взойдет и его ученик.

А для начала он поможет этому мальчику, у него есть приказ мэра! Коннор вряд ли отважится пойти наперекор главе города. Если мэрия перестанет давать ему работу, то старику придется сводить концы с концами. Теперь-то Коннор точно не отвертится.

Стоило Андерсену приблизиться к дому, он услышал печальную песню скрипки, от которой защемило сердце. Мелодия буквально заставила его застыть на месте. Юноша сделал шаг, замер, еще шаг – снова остановился. Он был уверен, что, как только постучит в дверь, музыка прекратится. Все в нем воспротивилось этому: Андерсон хотел бесконечно слушать чарующую мелодию, но почему-то ноги побежали быстрее, и уже через мгновение он барабанил в дверь.