Ледяные небеса

за это в полной мере, испытывая ужасную, невыносимую жажду. На некоторое время мы находим, как облегчить наше положение — высасывая кровь из кусков тюленьего мяса, которые оттаиваем, засунув под одежду; но из-за того, что мясо соленое, немного погодя жажда и боль во рту усиливаются вдвойне. Когда Маккарти в «Докере» и Маклеод в «Кэрде» один за другим срываются на крик и требуют воды, Шеклтон приказывает выдавать сырое мясо только во время приема пищи или когда жажда угрожает повлиять на рассудок человека. Маккарти и Маклеод получают каждый по куску, и их руки и рты сразу становятся красными от крови. Они смотрят на море отсутствующим взглядом, а в это время весь оставшийся провиант перегружается в самую маленькую шлюпку, то есть нашу. После этого она становится тяжелее, и ее берет на буксир «Кэрд».

Ранним вечером свежий ветер разогнал сплошной облачный покров. В разрывах между облаками под розовым небосводом мы видим семь покрытых снегом и льдом вершин. Они не оставляют сомнений — перед нами лежит остров Элефант. Навстречу нам летит стая буревестников, чтобы хорошенько нас рассмотреть. Роскошные птицы устремляются вниз, пролетают на уровне глаз мимо шлюпок и взмывают ввысь, планируя на шквалистом ветру, который уносит их в темноту. Нашим шлюпкам с трудом удается бороться с ветром, дувшим с суши, который так умело используют птицы. Черные очертания острова становятся все ближе. Однако в бушующих волнах, бьющихся о рифы, шлюпки тем беспомощнее, чем ближе мы подходим к острову.

С наступлением темноты опять начинается сильный дождь со снегом. Уорсли и Шеклтон, каждый громко крича со своей шлюпки, советуются. Наконец шкипер получает разрешение плыть вперед на «Дадли Докере» и поискать место для высадки. На носу «Кэрда» Шеклтон направляет луч света от лампы компаса на парус, чтобы дать Уорсли возможность ориентироваться. Некоторое время мы видим свет на «Докере», сквозь пургу и гребни волн мелькает освещенный парус, много раз скрываясь за скалами и утесами острова. Но потом световое пятно исчезает. Шеклтон еще долго стоит у мачты и всматривается в снежную завесу. Свет больше не появляется. Но едва Шеклтон отворачивается и пролезает к корме, как Гринстрит кричит, что Уайлд потерял сознание у руля.

На «Кэрде» убирают паруса. Тем самым нарушен контакт со шлюпкой Уорсли. Однако вытащить замерзшего до бессознательного состояния Уайлда из-за румпеля и перенести в середину люди на «Кэрде» могут, только когда шлюпка не движется. Мы с Бэйквеллом стоим на онемевших ногах у мачты и высматриваем нашу флагманскую шлюпку. Несколько человек делают Уайлду массаж, растирая его тело до тех пор, пока не удается согнуть сведенные судорогой конечности.

Он приходит в себя. Рядом с ним полулежит Холнесс, глядя в темноту большими глазами. Уайлд застонал, Холи тоже, а потом заплакал.

— Человек просидел у руля двенадцать часов, — говорит нам Том Крин. Кажется, он забыл, что то же самое можно сказать и о нем.

— Мистер Бэйквелл! — кричит он. — Отвяжите буксирный трос. Мы пойдем вдоль борта.

— Вдоль борта, есть.

Уайлд вытянувшись лежит в шлюпке и моргает из-под капюшона. Его непромокаемый костюм из барберри сверкает от приставших льдинок. Он поворачивает голову и смотрит на нас пятерых в «Стэнкомбе Уиллзе». Узнав Крина, он хочет встать.

Шеклтон удерживает его:

— Ты, черт тебя побери, будешь лежать до тех пор, пока я не разрешу тебе встать!

— Хватит говорить ерунду! — зло говорит Уайлд и садится. — У меня все в порядке. Нам нужно плыть дальше.

Его голос звучит хрипло, из-за опухшего языка он говорит очень медленно.

Шеклтон зол не меньше его:

— Покажи мне руки!

Уайлд отказывается; вместо этого он опять смотрит на Крина, как будто не может понять, как Крину удается сидеть в шлюпке.

— Твои руки. Покажи мне их, упрямый козел!

Крин кивает.

— Покажите ему руки, мистер Уайлд, — говорит он спокойно.

Шлюпки захлестывает волна, мы в тысячный раз промокаем насквозь. Когда вода сходит, Шеклтон освещает фонарем поднятые вверх руки Уайлда. Рукавица уцелела только на одной руке, другая — голая. Она стала красно-синего цвета, покрылась волдырями и наростами и больше похожа на культю, чем на руку.

Шеклтон снимает рукавицу и молча протягивает Уайлду.

Тот отказывается.

— Возьмите ее, Фрэнк! — раздается сразу несколько голосов.

И Шеклтон:

— Возьми, Фрэнк, или ты хочешь лишиться руки?

— Я ее не возьму, — заявляет Уайлд. — Свою я потерял, и за то, что я такой тупой, должен расплачиваться кто-то другой? Это даже не обсуждается. Забирай свою перчатку, Эрнест, а я возвращаюсь к рулю. Я чувствую себя хорошо.

Он хочет встать. Шеклтон удерживает его за плечи:

— Ради бога, садись за руль. Но без перчатки ты не пойдешь. Выбирай: либо ты ее надеваешь, либо я ее выброшу в море.