Ледобой. Круг

Вопросы, вопросы, вопросы… не сразу и решишь, на какой отвечать. Но, когда на середину избы вышла слепая старуха, галдеж сам собою прекратился.

– Ворожица, что ли? – прошептал Тычок и подвинулся ближе к Сивому. – Везет нам на старых ворожей!

Старуха пальцами огладила лицо Безрода, задерживаясь на каждом рубце, потом долго качала головой.

– Только не говори, что купец или пахарь, – проскрипела слепая. – Боюсь, со смеху лопну. Мне и так немного осталось.

– Не скажу.

– Мы дружина маленькая, но страсть какая могучая! – встрял Тычок. – Нам любое дело по плечу! Мы…

– Займетесь чем? – Старейшина жестом прервал поток красноречия. – Махать мечом вряд ли придется.

– Дом, скотина, охота. – Безрод пожал плечами. – Все как у людей.

Селяне переглянулись. Страшен, конечно, Сивый, но как будто не опасен. На пройдох не похожи, хотя тот старый… впрочем, поживем – увидим.

– Оставайтесь. Приглядимся – посмотрим. – Старейшина кивнул. – Зовите меня Пень. До зимы поставите времянку, а с зимнего леса настоящую избу поднимем.

Люди подходили, назывались и спрашивали, спрашивали, спрашивали…

Глава 3

ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА

Верна остановилась на постоялом дворе Зозули. В мыслях не имела задерживаться надолго, тем паче ночевать – день только начался, просто попросила квасу и место на скамье в углу. Пока пила, оглядывала харчевню. Тот же народец, что у Березняка, пахари, купцы, бродяги. Кто-то пришел, кто-то уходил, но не было того, кого искала. Расплатилась и вышла.

Только в четвертой по счету корчме нашла искомое. Трое звероватого вида молодцев тише воды ниже травы сидели в самом темном углу харчевни и молча поглощали жаркое. Ну сидят себе бродяги, лица под клобуки прячут – может быть, изуродованы, может быть, ноздри вырваны, да мало ли что – но под грубыми плащами мощно ходили широченные плечи. К слову, плащи… Ну зачем в такую жаркую пору плащ с клобуком на голове? Не для того ли, чтобы некоторая любопытная девица заглянула в тень?

Верна прошла в шаге от стола троицы в клобуках и бросила на парней острый взгляд. Кто другой после кувшина вина уже громогласно ржал бы во все горло, горлопанил похабные песни, тянул руки к девкам-обслужницам, эти же… На прошедшую мимо здоровенную девку в воинском обличье с мечом бросили сторонний взгляд… и всё. Вон купчишки от еды оторвались, восхищенно зацокали языками, всякий другой проводил плотоядным взглядом – трое в плащах даже от еды не оторвались. Как были тишки да молчки, так и остались.

Откуда у бродяг налитые мощью плечи и ручищи, которым только подковы ломать? Откуда у бродяг мечи, что весьма красноречиво топорщат плащи? Почему здоровенные молодцы всячески скрывают лица и даже переговариваются шепотом? Верна усмехнулась, присела в свой уголок и припала к жбану с квасом.

«Плащи» оставили на столе серебряный рублик, гору обглоданных костей и груду грязных плошек, степенно поднялись и, скупо кивнув хозяину, вышли. Поднялась и Верна, сердечно поблагодарила корчмаря, прощаясь, многозначительно кивнула вослед клобукам, дескать, ничего себе важные птицы! Хозяин только и обронил сквозь зубы:

– Как пить дать заломовцы. Не хотел бы я оказаться на месте братьев-князей. Нет, не хотел бы!

Прыгнула в седло и пустила Губчика на дорогу, аккурат за таинственной троицей. Не особо скрывалась, на рожон, впрочем, тоже не лезла. Ехала себе шагах в ста, не отставала, не приближалась. «Плащи» шли тихим шагом, и почти сразу после корчмы кто-то из них оглянулся, хотя Губчик не топал и ступал, как и положено воспитанной лошади. «Плащи» ровно хребтами учуяли слежку, хотя назвать ли слежкой чье-то неприкрытое любопытство? Еще несколько раз по очереди оглядывались и, когда дорога вошла под лесной полог, сплетенный раскидистыми кленами, остановились. Один из троицы повернул коня и спокойно направил гнедого к Верне. Та встала и напряглась.

– Не отставай. Потеряешься. – Голос незнакомца вышел низким и гулким, ровно заломовец говорил из пустой бочки.

– Не отставать? – Верна хоть и была готова ко всему, но такого просто не ожидала.

– Если за нами едешь, так не отставай. Ведь за нами?

– Да.

Ага, парни чего только в жизни не повидали. Не удивились, не стали острить, дескать, баба за парнями едет, интересно, что ей нужно? Не стали ржать и гоготать, не потянули из ножен мечи и не простерли жадные руки. Ровно из дорожного мешка один достал нужные слова, только руку сунул.

– Я… мне…

– Потом расскажешь. Мало радости говорить одно и то же два раза подряд.

Придал гнедого пятками и размашистой рысью ушел вперед.

– Вперед, Губчик, нас ждут, – шепнула Верна и поспешила вслед за «плащом».

Какое-то время ехали молча. Троица хранила угрюмое молчание, а Верна исполнилась недоумения. Разве так должны вести себя незнакомцы, которых догнала шальная, вздорная бабища, хоть бы даже с мечом? Ну спросили бы, чего нужно, намекнули на то, что бывает у мужиков и баб. Но молчать?

– Меня кто-нибудь спросит, кто я такая и какого лешего за вами увязалась? – не выдержала.