Ледокол

Но вот что-то произошло (или должно произойти), и Сталин в мае 41-го принимает на себя официально бремя государственной ответственности. Для Сталина новый титул — не усиление власти, а ее ограничение, точнее — самоограничение. С этого момента он не только принимает все важнейшие решения, но и несет за них официальную ответственность. До этого момента власть Сталина ограничивалась только внешними рубежами Советского Союза, да и то не всегда. Что же могло заставить его добровольно принять на свои плечи тяжкое бремя ответственности за свои действия, если он вполне мог оставаться на вершине непогрешимости, предоставляя другим возможность ошибаться?

Вся ситуация мне чем-то напоминает знаменитую охоту Хрущева на лося. Пока зверь был далеко, Никита покрикивал на егерей да посмеивался над своим не очень удачливым гостем Фиделем Кастро, сам, однако, не стреляя и даже ружья в руках не имея. А когда зверя пригнали к охотникам и промахнуться было никак нельзя, вот тут Никита взял в руки ружье… 17 лет не брал Сталин в свои руки инструментов государственной власти, а тут вдруг… Зачем?

По свидетельству адмирала флота Советского Союза Н. Г. Кузнецова (в то время адмирал, нарком ВМФ СССР): «Когда Сталин принял на себя обязанности Председателя Совета Народных Комиссаров, система руководства практически не изменилась» (ВИЖ, 1965, N9, с. 66). Если практически ничего не меняется — зачем Сталину нужен этот титул? А «между тем все поступки, действия, преступления Сталина целеустремленны, логичны и строго принципиальны». (А. Авторханов. Загадка смерти Сталина. С. 132).

Где же сталинская логика?

«Я не знаю ни одной проблемы, которая относилась бы к внутренней ситуации в Советском Союзе и была столь серьезной, чтобы вызвать такой шаг со стороны Сталина. Я с большей уверенностью мог бы утверждать, что если Сталин решил занять высший государственный пост, то причины этому следует искать во внешней политике». Так докладывал своему правительству германский посол в Москве фон Шуленбург. Советские маршалы говорят другими словами, но то же самое: назначение Сталина связано с внешними проблемами (Маршал Советского Союза И. X. Баграмян. Так начиналась война. С. 62). Но и без этого мы понимаем, что внутренние проблемы Сталину куда удобнее решать, не перегружая себя ответственностью. Какие же внешние проблемы могут его заставить пойти на такой шаг?

В мае 1941 года многие государства Европы были сокрушены Германией. Проблемы отношений с Францией, например, просто не могло существовать. Сохранившая независимость Великобритания протягивала Сталину руку дружбы (Письмо Черчилля, переданное Сталину 1 июля 1940 года). Рузвельт относился к Сталину более чем дружески: предупреждал об опасностях, и американская технология уже лилась рекой в СССР. Вероятных противников было только два. Но Япония, получив представление о советской военной мощи в августе 1939 года, подписала только что договор с Советским Союзом и устремила свои взоры в направлении, противоположном советским границам. Итак, только Германия была причиной, заставившей Сталина предпринять этот, на первый взгляд, непонятный шаг. Что же мог предпринять Сталин в отношении Германии, используя свой новый официальный титул главы государства?

Есть только три возможности:

— установить прочный и нерушимый мир;

— официально возглавить вооруженную борьбу Советского Союза в отражении германской агрессии;

— официально возглавить вооруженную борьбу Советского Союза в агрессивной войне против Германии.

Первый вариант отпадает сразу. Мир с Германией уже подписан рукой Молотова. Заняв место Молотова в качестве главы государства, Сталин не предпринял решительно никаких шагов, для того чтобы встретить Гитлера и начать с ним переговоры. Сталин по-прежнему использует Молотова для мирных переговоров. Известно, что даже 21 июня Молотов пытался встретиться с германскими руководителями, а вот Сталин таких попыток не делал. Значит, он занял официальный пост не для того, чтобы вести мирные переговоры.

Коммунистическая пропаганда напирает на второй вариант: в предвидении нападения Германии Сталин решил лично и официально возглавить оборону страны. Но этот номер у товарищей коммунистов не пройдет: нападение Германии было для Сталина внезапным и явно неожиданным. Получается, что Сталин принял ответственность в предвидении событий, которых он не предвидел.

Давайте еще раз взглянем на поведение Сталина в первые дни войны. 22 июня глава правительства был обязан обратиться к народу и объявить страшную новость. Но Сталин уклонился от выполнения своих прямых обязанностей, которые выполнил его заместитель Молотов.

Зачем же в мае надо было садиться в кресло Молотова, чтобы в июне прятаться за его спиной?

Вечером 22 июня советское командование направило войскам директиву.

Слово маршалу Г. К. Жукову: «Генерал Н. Ф. Ватутин сказал, что И. В. Сталин одобрил проект директивы N 3 и приказал поставить мою подпись… — Хорошо, — сказал я, — ставьте мою подпись» (Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. С. 251).