Ледовый Апокалипсис

– Вы правы, подполковник, – ответил Смыслов, – это термитные зажигательные заряды. Они являются частью аварийного оборудования бомбардировщика и предназначены для уничтожения боевого груза в случае, если самолет будет вынужден совершить посадку на вражеской территории.

– Замечательно! И что прикажете с ними делать?

– Ровным счетом ничего, подполковник. Эти заряды стабильны. Их можно подорвать с помощью либо магнето, либо мощной электрической батареи, а если на борту и имеются какие-нибудь батареи, то за пятьдесят лет они давно выдохлись.

– Спасибо, утешили.

Смит освободил руку и помедлил, переводя дыхание.

– Странно, – вновь заговорил Смыслов. – Летчики должны были разместить на резервуаре эти заряды уже после падения самолета с целью уничтожения груза. Почему же они не привели их в действие?

– Если бы они это сделали, то избавили бы многих людей от кучи проблем, – сварливым тоном ответил Смит и пополз дальше, двигаясь к задней части бомбоотсека. Прежде он никогда не страдал клаустрофобией, но теперь она навалилась на него черной могильной плитой. Холодные металлические стены сжимались вокруг него, ему становилось все труднее дышать. Заболела голова, сердце стучало в висках. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы сфокусировать зрение. Дюйм за дюймом он ощупывал поверхность контейнера в поисках повреждений или трещин, из которых могла произойти утечка биоагента.

Он преодолел последний ярд, отделявший его от задней переборки бомбового отсека, лег и повернулся на спину, чтобы осмотреть дно резервуара и распылительный трубопровод. Лицевой щиток запотел окончательно, и даже свет фонаря казался мутным пятном. Все это было очень скверно. Нужно срочно выбираться отсюда!

– Джон, что-нибудь случилось?

– Ничего. Я в порядке. Здесь просто… очень тесно. Контейнер с грузом цел и не имеет повреждений. Я возвращаюсь.

Смит попытался перевернуться в тесном пространстве, но у него почему-то ничего не получалось. Ему казалось, что он цепляется за какие-то предметы, которых раньше здесь не было. Вдобавок ко всему Смит выронил фонарь, тот откатился далеко в сторону, и дотянуться до него было невозможно.

– Джон, ты в норме? – требовательным тоном спросила Валентина.

– Да, черт побери!

Смит оставил попытки достать фонарь и попытался выползти к смутному пятну света, падавшего из кабины в носовой части отсека. Вот только тело отказывалось слушаться. Лицо заливал холодный пот, глаза щипало, руки словно находились в застывающем цементе, дыхание с шипением вырывалось сквозь стиснутые зубы.

А потом в его затуманенном мозгу возникло понимание: ни черта он не в норме. Он умирает.

– Уходите от самолета! – крикнул Смит, отчего его легкие опалило огнем.

– В чем дело, Джон? Что происходит?

– В самолете то ли радиация, то ли какая-то другая зараза, и я ее подцепил! Здесь есть еще что-то! Это не сибирская язва! Объявляю аварийное прекращение миссии! Уходите отсюда!

– Подожди, Джон! Мы не можем бросить тебя. Мы идем за тобой.

– Нет! Костюмы биозащиты не спасают от этого! Зараза проникает сквозь них! Антибиотики тоже не действуют!

– Джон, мы не бросим тебя! – помимо лихорадочного голоса Валентины, Смит слышал голос Смыслова, который, по-видимому, задавал какие-то вопросы.

– Даже не думайте! – Каждое слово стоило Смиту невероятных усилий. – Чем бы это ни было, я заполучил его. Я уже умираю. Не приходите за мной. Это приказ.

Смит всегда знал, что рано или поздно с ним это случится. Он увернулся от смерти в дни противостояния варварским проектам «Аид», «Кассандра» и «Лазарь», но уворачиваться вечно невозможно. Роковой день должен был когда-нибудь наступить.

Та часть его сознания, в которой рождались эти мысли и которая пока еще работала, принадлежала ученому, исследователю, и она отказывалась сдаваться. Он еще мог оказать последнюю услугу тем, которые придут после него в это черное чрево. Они должны знать, какая опасность их здесь поджидает.

– Вэл, слушай… Слушай меня. Это заболевание – респираторное. Оно попадает в организм через дыхательную систему. Мои легкие и бронхи горят. Ни кровь, ни какие-либо другие жидкости не выделяются. Паралича легких нет. Но мне… не хватает кислорода… Ускоренный пульс… Зрение затуманивается… Теряю силу… Уходите… Это… приказ.

У него не осталось воздуха, чтобы дышать, и сил, чтобы говорить. Его звали по переговорному устройству, говорили что-то про костюм биологической защиты, но в ушах Смита гулко раздавались удары сердца, и ничего, кроме них, он не слышал. Таков ли был конец Софии, утопавшей в собственной крови? Но София в момент своей смерти, по крайней мере, не была так одинока.

Не желая умирать в этом жутком месте, Смит предпринял последнее усилие, чтобы выбраться к свету, но в следующее мгновение свет пропал, и его окутала темнота.

Прошла то ли вечность, то ли одна секунда.