Ледовый барьер

— Мы тщательно оценили весь ваш послужной список. Когда-то вы были замечательным капитаном с проблемой алкоголя. Теперь вы просто замечательный капитан. Один из тех, на чьё благоразумие, я знаю, можно положиться.

Бриттон выслушала этот монолог с едва заметным кивком.

— Благоразумие, — повторила она со слегка сардонической ноткой в голосе.

— Если вы примете назначение, я смогу рассказать вам гораздо больше. А пока могу сказать вот что. Путешествие будет не очень долгим, самое большее три месяца. Оно будет проводиться в тайне. Пункт назначения лежит в далёких южных широтах, в области, которая вам хорошо знакома. Финансовое обеспечение более чем адекватно, и вы сможете набрать свою команду, с условием, что она пройдёт нашу проверку. Все офицеры и команда получат втрое больше обычного.

Бриттон нахмурилась.

— Раз уж вы знаете, что я отказала либерийцам, тогда вы должны понимать, что я не занимаюсь перевозкой наркотиков, оружия или контрабанды. Я не собираюсь нарушать закон, господин Глинн.

— Миссия будет вестись в рамках закона, но она достаточно уникальна и требует мотивированной команды. К тому же есть ещё одно обстоятельство. Если операция будет успешной — я должен сказать, когда она успешно завершится, поскольку моя задача как раз и состоит в том, чтобы это произошло — поднимется шумиха, в основном одобрительная. Не для меня — я избегаю таких вещей — но для вас. Шумиха может оказаться полезной во многом. Она может позволить вам вернуться в список активных капитанов, например. Она может внести свой вклад на слушаниях об опеке ребёнка, возможно, сделает ненужными все эти долгие визиты по выходным.

Последнее замечание возымело тот самый эффект, на который Глинн и надеялся. Бриттон быстро глянула на него, затем посмотрела за плечо, как если бы они стремительно приближались обратно к тому дому, который лежал во многих милях позади. Затем снова посмотрела на Глинна.

— Я читала книжку Аудена, — сказала она. — В поезде, сегодня утром, я прочла поэму под названием «Атлантида». Последняя строфа звучит примерно так:

Плачут все домашнего очага боги,

Говоря «до свидания», бросаются в мореИ делают ноги

Она улыбнулась. И, если бы Глинн обращал внимание на подобные вещи, он бы настаивал на том, что её улыбка была просто прелестной.

Порт Элизабет, 17-е июня, 10:00

Палмер Ллойд остановился перед дверью, сплошным мрачным прямоугольником на огромном металлическом сооружении, что возвышалось перед ним. С того места, где его водитель склонился на сиденье лимузина, читая бульварную газетку, до него доносился рёв скоростной магистрали Нью-Джерси, эхом отдающийся среди глухих болот и старых складов. Впереди, за сухими доками Болотной улицы, среди летнего жара блестел Порт Элизабет. Подъёмный кран по-матерински склонился над грузовозом. За портом связка буксиров тащила баржу, груженную рядами машин. А ещё дальше, пронзая чернеющие пригороды Байонна, на горизонте виднелся Манхэттен, поблёскивая на солнце наподобие ряда жемчужин.

Ллойда моментально захватило чувство ностальгии. Годы минули с тех пор, как он стоял здесь в последний раз. Он вспомнил, как рос в суровом городке Равэй, по соседству с портом. В бедном детстве Ллойд провёл множество дней, рыская по докам, дворам и фабрикам.

Он вдохнул загазованный воздух, знакомый резкий аромат искусственных роз, смешанный с запахом солёных болот, смолы и серы. Он до сих пор чувствовал тягу к этому месту, к трубам, от которых тянулись хвосты пара и дыма, к блестящим перерабатывающим заводам, к зарослям силовых кабелей. Обнажённый промышленный мускул таил в себе воистину шиллеровскую красоту. Именно места наподобие Элизабет, размышлял он, с их сожительством коммерции и индустрии, дают жителям пригородов и дутым артистично-бутиковых городков те самые деньги, которые позволяют тем презрительно посмеиваться над уродством с их собственной высоты комфорта. Даже удивительно, насколько сильно скучал Ллойд по тем потерянным годам детства, несмотря даже на то, что сейчас все его мечты сбылись.