Ледовый барьер

— На самом деле, я в этом почти убеждён.

— Как такой элемент может возникнуть?

— Лишь в самом мощном событии в известной Вселенной: при взрыве гиперновой.

— Гиперновой?

— Да. Она гораздо мощнее сверхновой. Такое случается, когда гигантская звезда сжимается в чёрную дыру, или когда две нейтронные звезды сталкиваются и получается чёрная дыра. В течение десяти секунд гиперновая высвобождает столько же энергии, сколько даёт вся остальная Вселенная, вместе взятая. Такой взрыв, может быть, имеет достаточно энергии, чтобы создать те странные элементы. А ещё у него может хватить энергии на то, чтобы запустить этот метеорит в пространство на скорости, которая пронесёт его на огромные дистанции между звёзд, чтобы он приземлился на Земле.

— Межзвёздный метеорит, — бесстрастным тоном сказал Глинн.

МакФарлэйн с удивлением отметил краткий, но многозначительный обмен взглядами между Глинном и Рашель. Он моментально напрягся, но Глинн просто кивнул.

— Вы дали мне больше вопросов, чем ответов.

— Вы дали нам лишь двенадцать часов.

Настало недолгое молчание.

— Давайте вернёмся к главному вопросу, — сказал Глинн. — Он опасен?

— Нам не стоит беспокоиться о том, что он кого-нибудь отравит, — сказала Амира. — Он не активен ни радиационно, ни химически. Он абсолютно инертен. Я верю, что он безопасен. Однако, я не стала бы крутиться рядом с ним с электричеством. Он сверхпроводник при комнатной температуре, и у него сильные и необычные электромагнитные свойства.

Глинн повернул голову.

— Доктор МакФарлэйн?

— Это просто груда противоречий, — сказал МакФарлэйн, стараясь говорить ровным тоном. — Мы не обнаружили чего-то особенно опасного. Но — ещё раз — мы и не доказали, что он совершенно безопасен. Сейчас проводится очередная серия тестов, и если она прольёт какой-то свет, мы дадим вам знать. Но поиск ответа может занять годы, никак не двенадцать часов.

— Понимаю, — вздохнул Глинн с тихим шипящим звуком, который в любом другом человеке служил бы признаком раздражения. — И, как водится, мы обнаружили о метеорите ещё кое-какую информацию, которая может представлять для вас интерес.

— Что именно?

— Мы изначально оценили его объём в тысячу двести кубических метров, или примерно сорок два фута в диаметре. Гарза со своей командой, подготавливая эти туннели, провёл съёмку контуров метеорита. Оказывается, метеорит намного меньше, чем мы предполагали. В диаметре он составляет лишь двадцать футов.

Рассудок МакФарлэйна пытался переварить эту информацию. Странным образом он чувствовал разочарование. Метеорит оказался не намного большим, чем Анигито в Музее Нью-Йорка.

— Пока что измерить его массу несколько затруднительно, — сказал Глинн. — Но всё указывает на то, что метеорит всё же весит по меньшей мере десять тысяч тонн.

МакФарлэйн внезапно забыл о своём разочаровании.

— Но это значит, что его плотность…

— Боже, как минимум, семьдесят пять![14] — Сказала Амира.

Глинн поднял брови.

— И что это означает?

— Самые тяжёлые из известных элементов — осмий и иридий, — сказала Амира. — Их плотность — около двадцати двух. Обладая плотностью в семьдесят пять, этот метеорит в три раза, даже больше, плотнее любого известного на Земле элемента.

— Вот вам и доказательство, — пробормотал МакФарлэйн.

Он чувствовал, как колотится сердце.

— Прошу прощения? — сказал Глинн.

У МакФарлэйна словно гора свалилась с плеч. Он посмотрел Глинну в лицо.

— Теперь в этом нет никаких сомнений. Он межзвёздный.

Глинн остался непроницаем.

— Никоим образом ничто настолько плотное не могло возникнуть в Солнечной системе. Метеорит обязан явиться издалека. Из той области пространства, которое очень сильно отличается от нашего. Из области гиперновой.

Наступила долгая тишина. МакФарлэйн слышал, как перекрикиваются рабочие в далёких туннелях, слышал приглушённые звуки отбойных молотков и сварки. Наконец, Глинн прокашлялся.

— Доктор МакФарлэйн, — тихо начал он. — Сэм. Простите, если вам покажется, что я ставлю ваши слова под сомнение. Поймите, что сейчас мы работаем вне рамок какой-либо мыслимой модели. Нет прецедента, который бы указал нам путь. Я понимаю, что у вас не было достаточного времени для исследований. Но окошко наших возможностей уже готово захлопнуться. Мне требуется ваше лучшее суждение — и как учёного, и как человека — безопасен ли он в той мере, чтобы продолжать операцию, или мы должны её свернуть и отправиться по домам?

МакФарлэйн глубоко вдохнул. Он понял смысл этого вопроса Глинна. Но также он чувствовал, и вполне отчётливо, то, что Глинн оставил недосказанным. Как учёный, и как человек… Глинн попросил его ответить на вопрос объективно — не как того человека, что предал друга из-за ценного предмета пять лет назад. Несколько картинок пронеслись у него в голове: Ллойд, расхаживающий возле своей пирамиды; блестящие чёрные глаза команданте эсминца; переломанные, полежавшие на воздухе кости его бывшего партнёра.

МакФарлэйн медленно заговорил.