Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции

Вокруг осуждения А. М. Щастного очень быстро возник ряд антибольшевистских мифов. Получили распространение цитаты, якобы из приговора по его делу, которые ничего общего с подлинным текстом не имеют. Например, известный собиратель слухов о красном терроре С. П. Мельгунов приводит такую «цитату»: «Щасный (так! – К. Н.), совершая геройский подвиг, тем самым создал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать ее против советской власти. […] 22-го мая (в действительности июня. – К. Н.) Щасный был расстрелян “за спасение Балтийского флота”»^[1]. С. П. Мельгунов повторил идею, высказанную неким Ю. Г. в сентябре 1919 г. По версии Ю. Г., цитата из приговора выглядела так: «Щастный совершил геройский поступок, который сделает его популярным. Эту популярность он использует потом против Советской власти»

^[2]. Этот же автор впервые опубликовал сведения о том, что «Троцкий пошел вслед за судьями в совещательную комнату»^[3], которые потом тиражировались бесчисленное количество раз.

В книге «Гражданская война. Боевые действия на морях, речных и озерных системах», изданной в СССР в 1926 г., фамилия А. М. Щастного еще упоминалась^[4]. Затем она исчезла со страниц исторических сочинений на тридцать лет. Лишь в середине 50-х гг. Н. С. Кровяков вновь упомянул его в своей истории Ледового похода, разумеется, в негативном ключе^[5]

. В 1937 г. фамилия А. М. Щастного мелькнула на страницах «Правды» в юбилейной статье, посвященной участию флота в Октябре, в которой ее автор, писатель В. В. Вишневский, заметил: «На глазах у моряков повсеместно творилась контрреволюция. В штабах флота орудовали изменники типа капитана Щастного»^[6]. Накануне Октябрьской революции А. М. Щастный занимал скорее нейтральную позицию, но, очевидно, память о его процессе была еще достаточно яркой, и автор фактически сделал фамилию Щастный символом офицерской контрреволюции на флоте. В официальной истории Балтийского флота, изданной в 1978 г.^[7], равно как и в официальном издании, посвященном боевому пути советского ВМФ^[8], его имя не упоминалось ни разу. Зато в брошюре 1976 г., посвященной Ледовому походу, вновь повторяется тезис о том, что спасти флот удалось вопреки А. М. Щастному

^[9]. Поскольку нестыковки этой версии были вполне очевидны, она работала скорее на поддержание образа «адмирала» как невинной жертвы, а не убеждала в его контрреволюционности.

Среди работ, затрагивавших дело А. М. Щастного, особняком стоит художественно-документальный очерк о Викторе Эдуардовиче Кингисеппе (1888–1922), принадлежащий перу Д. М. Руднева и С. И. Цыбова^[10]. Его вторая глава посвящена участию эстонского большевика в следствии над бывшим наморси. Авторы были знакомы с архивно-уголовным делом А. М. Щастного, с рядом источников, хранящихся в Российском государственном архиве Военно-морского флота (далее – РГАВМФ), и с воспоминаниями современников (в частности, А. В. Луначарского) – в тексте присутствуют прямые цитаты из них или пересказ их содержания. Д. М. Руднев и С. И. Цыбов оказались несвободны от господствовавшего в 30-80-е гг. XX в. взгляда на Льва Давыдовича Троцкого (1879–1940) как на провокатора и пораженца, но это не главное. На наш взгляд, им удалось достаточно убедительно изложить версию, согласно которой А. М. Щастный, сыграв положительную роль в Ледовом походе, затем оказался одной из центральных фигур антисоветского заговора. К сожалению, их работа осталась совершенно не замеченной в историографии, поскольку была лишена научно-справочного аппарата и формально не являлась научной, хотя научной логики в ней было значительно больше, чем в иных псевдонаучных штудиях.

О А. М. Щастном продолжала помнить эмиграция. В апреле 1929 г. в газете «Шанхайская заря» увидела свет статья С. Творогина, в которой в мелодраматических тонах описывалось столкновение на суде А. М. Щастного с Л. Д. Троцким: «Щастный смертельно побледнел, но ни один мускул не дрогнул на его красивом мужественном лице»^[11]. 21 июня 1930 г. в парижской газете «Последние новости»^[12]

О А. М. Щастном была напечатана статья капитана 2 ранга Александра Петровича Лукина (1883–1946). В полемику с ним вступил С. И. Варшавский в газете «Возрождение»^[13]. Причиной спора двух изданий стала интерпретация юридических нюансов вынесения смертного приговора, причем С. И. Варшавский уличал А. П. Лукина в незнании фактов и в преуменьшении «кровожадной» сущности «большевистского режима». В 1933 г. в Бразилии вышла статья С. Голубинцева, также посвященная А. М. Щастному^[14].

Тот же А. П. Лукин запустил в оборот кафкианскую историю о расстреле А. М. Щастного китайцами и о захоронении его тела под паркетом одной из комнат здания Реввоенсовета (бывшее Александровское военное училище).