Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции

Кстати, именно из примечания к этому месту мемуаров М. Гофмана пошла гулять цитата из письма В. М. Альтфатера к А. А. Иоффе, написанного во время брестских переговоров: «Я служил до сих пор только потому, что считал необходимым быть полезным России там, где могу, и так, как могу. Но я не знал вас и не верил вам. Я и теперь еще многого не понимаю в вашей политике, но я убедился… что вы любите Россию больше многих из наших. И теперь я пришел сказать вам, что я ваш»^[52]. Откуда позаимствовал ее автор предисловия к мемуарам М. Гофмана комкор Роберт Петрович Эйдеман (1895–1937), остается только гадать.

В. М. Альтфатер умер от болезни сердца весной 1919 г. и стал первым советским адмиралом, которому был сооружен надгробный памятник за государственный счет.

В наши дни значительно возросла роль «любителей», не принадлежащих к академическому сообществу историков, но иногда вносящих весомый вклад в исследование тех или иных проблем. В связи с делом А. М. Щастного можно указать на блог автора, скрывшегося под псевдонимом «Комендант Чевенгурского уезда», обладающего весьма здравым и взвешенным взглядом на проблему. Он обращает внимание на важную параллель не только в истории флота, но и в биографии А. М. Щастного и М. П. Саблина: «В апреле 1918 г. Черноморский флот стоял в Севастополе и разлагался. Тоже подходили немцы. Командующий флотом адмирал М. Саблин сначала сделал жалкую попытку “спасти флот”, подняв на нем украинские (!) флаги – что, по его мнению, не позволило бы взять флот немцам, ведь Украина – дружественная им держава. Но оказалось, что немцам плевать на софистику, и тогда Саблин под негодующие крики украинских властей вывел флот в Новороссийск. Немцы потребовали отдать им флот, и тогда Ленин, не имея возможности маневрировать, прислал два приказа. Один официальный – флот отдать. Второй секретный – флот затопить. Однако Саблину флот топить не хотелось, и он начал играть на этих противоречиях, а заодно и обратился к матросам. В итоге остатки флота погрязли в непрекращающихся митингах, суть которых была в одном – топить или не топить? Дело осложняло независимое положение Кубано-Черноморской Советской республики, которая позарилась на флот и тоже топить его не хотела…»^[53]

В итоге М. П. Саблин оказался в белом движении на Юге России, умер от рака и был торжественно похоронен во Владимирском соборе Севастополя.

«Двойники» А. М. Щастного возникали не только в русском флоте. Британский капитан 1 ранга Ф. Кроми прожил жизнь, очень похожую на биографию нашего главного героя. Боевой моряк, не помышлявший о политической деятельности, Ф. Кроми в 1918 г. был втянут в опаснейшие политические интриги и пал их жертвой, причем вокруг смерти Ф. Кроми «накручено» ничуть не меньше мифов, чем вокруг смерти А. М. Щастного. К тому же А. М. Щастный и Ф. Кроми, несомненно, были лично знакомы, не говоря уже о том, что они происходили из схожей социальной среды, были почти ровесниками и погибли почти одновременно.

На историческую авансцену А. М. Щастного вывела революционная буря 1917 г. С сентября 1917 г., когда он впервые заявил о себе как о политическом деятеле, до расстрела в июне 1918 г. не прошло и года, но именно этот отрезок биографии нашего героя достоин пристального внимания.

Источниками данного исследования прежде всего являются делопроизводственные и судебно-следственные документы, имеющиеся в Российском государственном архиве Военно-морского флота и Архиве Управления ФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.

Чрезвычайно важным источником являются воспоминания. Среди них можно выделить очень точные в деталях мемуары старшего лейтенанта царского флота и советского контр-адмирала Владимира Александровича Белли (1887–1981)^[54]. Он был непосредственным подчиненным А. М. Щастного по штабу флота в 1917–1918 гг., хотя и не входил в «кружок Ренгартена-Черкасского».