Легавые. Ружье. Загадка Глухого

В этот день Клинг и Карелла переговорили со всеми, кто был в ту ночь дома, пытаясь найти хотя бы одного человека, который, просунувшись от выстрелов, подошел бы к окну, выглянул на улицу, увидел машину — например, желтый «бьюик», — взглянул на номер и запомнил его.

Семь человек признались, что слышали выстрелы. Двое сказали, что приняли их за громкие выхлопы, которыми горожане, похоже, готовы объяснить любой внезапный громкий звук. Человек с четвертого этажа сказал, что, услышав первые выстрелы, встал с постели.

— Два выстрела? — спросил Карелла.

— Да, два и очень громкие. Я вылез из постели и услышал, как кто-то кричит…

— Мужчина или женщина? " -

— Трудно сказать, просто громкий крик, а потом еще два выстрела.

— Что вы сделали? — спросил Карелла.

— Снова лег спать, — ответил человек.

Женщина с девятого этажа тоже слышала выстрелы, но испугалась и не вставала с постели минут пять и только потом подошла к окну. Она видела, как от дома отъехала машина. .

— Какая машина?

— Не знаю, я в марках не разбираюсь.

— А цвет?

— Темный.

— Не желтый?

— Нет, только не желтый.

— Номер не заметили?

— К сожалению, нет.

Остальные трое опрошенных заявили, что они сразу распознали выстрелы, но решили, что стреляют на улице. Никто из них не подумал ни подойти к окну, ни позвонить в полицию. На нет и суда нет.

Карелла поблагодарил их и стал спускаться вниз вместе с Клингом.

— Что ты на это скажешь? — спросил он напарника.

— Машина могла принадлежать кому угодно. Влюбленной парочке, кому-то, кто поехал на работу. Мало ли кому.

— Уолтеру Дамаску, например.

— Его подруга ездит на желтом «бьюике».

— А на чем ездит он сам?

— Скорее всего, ни на чем. Иначе зачем ей его возить?

— Этого же не может быть, верно? — спросил Клинг.

— Чего не может быть?

— Чтобы человек вот так взял и исчез. Как сквозь землю провалился. Мы знаем, как его зовут, где он живет, у нас есть его отпечатки пальцев, есть словесный портрет. Нет только его самого.

— Может, отыщется? — предположил Клинг.

— Когда? — спросил Карелла.

Бар «Раундли» находится на Джефферсон-авеню, в грех кварталах от нового музея. В пять пятнадцать, когда Клинг прибыл туда на свидание с Анной Гилрой, бар был заполнен уверенными'в себе бизнесменками, юными секретаршами и манекенщицами. Посетители вели себя так, словно оказались на званом приеме с коктейлями. Все они находились в постоянном движении — выпивали, болтали друг с другом, курсировали между стойкой бара и столиками, разбросанными по слабо освещенному залу.

В дальнем углу за столиком сидела Анна Гилрой. Она была в открытом платье очень крупной вязки, надетом на нейлоновый чехол телесного цвета. Клинг, по крайней мере, надеялся, что не на голое тело. В столь шикарном месте он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему казалось, что его синий костюм нелеп, галстук неправильно завязан и сбился в сторону, а кобура на плече заставляет пиджак неестественно топорщиться. Короче, он чувствовал себя деревенщиной, случайно затесавшимся в приличное общество. А еще его мучило чувство вины.

Хвидев его, Анна помахала рукой. Он пробрался к ней через весело гудящую толпу, сел и быстро оглянулся, словно боясь, что где-то за колонной прячется Синди с топором в руке.

— Вы пришли точно, — сказала Анна. — Люблю пунктуальных мужчин.

— Вы уже что-то заказали? — осведомился он.

— Нет, я ждала вас.

— Что будете пить?

— От мартини я делаюсь раскованной, — сказала она. — Выпью-ка я мартини.

Клинг подозвал официанта и заказал мартини для Анны, а себе виски с содовой.

— Вам нравится мое платье? — спросила Анна. — Вы, наверно, подумали, что я без всего.

— В каком смысле?

— Ну, под платьем.

— У меня были подозрения.

— Они безосновательны.

— Приму к сведению.

— Что-то не так? — спросила она. — Вы все время оглядываетесь.

— Привычка. Смотрю по сторонам. Вдруг кого-то запримечу. Разыскиваемых преступников, я имею в виду. Профессиональная привычка.

— Господи, вы так нервничаете. Надеюсь, не из-за моего платья? 

— Нет, платье очень красивое. i

— Жаль, у меня не хватило духу надеть его на голос тело, — сказала Анна и засмеялась.

— Тогда вас бы арестовали, — сказал Клинг. — Статья тысяча сто сороковая.

— Это что еще такое?

— Лицо, которое сознательно и непристойно обнажает свое тело или его интимные части в общественных местах или в местах, где присутствуют другие лица, или ^вставляв” другое лицо выставляться напоказ подобным образом, съ вершает противоправные действия, — процитировал Клинг.

— О Господи! — воскликнула Анна.

— Вот так-,— сказал Клинг и страшно смутился.

— Интимные части — это прелесть?

— Так мы говорим. Так принято у полицейских.

— Мне это нравится.

— А вот наша выпивка, — обрадованно сменил тему Клинг.

— Смешать вам, сэр? — осведомился официант.

— Да, добавьте немного содовой, — Клинг улыбнулся Анне и чуть было не опрокинул ее бокал с мартини. Официант подлил в виски содовой и удалился.

— Ваше здоровье, — сказал Клинг. ,

— Ваше здоровье, — отозвалась Анна. — У вас есть подруга?

Клинг, прихлебывавший виски, едва не поперхнулся.

— Кто, кто? — переспросил он громко.

— Подруга.

— Да, есть, — мрачно кивнул он.,