Легенда

Внезапно я ощутила поток энергии, идущей из меня к Ловене. Я открыла глаза. Маленькие глазки больше не плакали. Они были круглыми от удивления, слегка прикрыты странным зеленоватым свечением. Почему-то я точно знала, что это за свечение. Я не сводила с нее взгляд. Через какое-то время ее глазки расслабились и начали прикрываться. Кровь больше ниоткуда не шла. И даже на маленьком личике появилась усталая улыбка. Реснички сомкнулись, и свечение стало постепенно пропадать.

Я прижалась в дочке еще сильнее, даже не собираясь вставать. Зато Габриель уже когда-то поднялся. Я пропустила этот момент. Я держала в руках самое драгоценное, что было у меня в жизни, и только это сейчас было важно.

До самого утра мы так и лежали на полу. Я боялась от нее оторваться, хотя несколько раз нас пытались расцепить. Только утром, когда Ловена проснулась с улыбкой на чумазом личике.

– Мама, – выговорила она, прикладывая к моим щекам свои маленькие ладошки.

– Привет, мое солнышко, – ответила я, улыбаясь ей в ответ.

Мы поднялись с пола не без помощи Габриеля, который просидел возле нас всю ночь, и направились все вместе в ванную. А когда утренние процедуры и осмотры были закончены, мы направились к Питеру и Джанет. Однако, на пути нам встретился никто иной как виновник всего этого хауса. Эшли стояла за спиной Питера и Джанет, прямо в холле.

– А я-то понадеялась, что после случившегося тебе хватит совести уйти, – выплюнула я, еще сильнее прижимая к себе дочку и интуитивно прикрывая ей ушки. Сама не представляла, что могу испытывать к одному человеку столько ненависти. А за моей спиной рычал Габриель.

– Ты… – задохнулся Габриель. Весь спектр наших эмоций не могли передать ни одни слова мира, – Вы видели то, что она натворила, и вновь защищаете ее? Как вы можете?

– Она наша дочь, и мы любим ее! Она не специально. Она не хотела этого. Она не желала никому вреда, тем более Ловене, – дрожал голос Джанет. Питер гладил ее по плечу, а Эшли продолжала, молча стоять за их спиной. В отличие от родителей, выражение лица Эшли ничем не выдавало ее раскаяния в содеянном или хоть капли сожаления. Она просто смотрела прямо в мои глаза, будто пытаясь меня загипнотизировать. А меня это только сильнее злило и уже начало выводить из себя. В этот момент я сильно жалела, что не стала этой ночью пользоваться своим новым телекинезом или просто не откусила ей голову. Тогда бы можно было свалить ее смерть на состояние аффекта и самооборону. Трусиха! Сейчас же я точно не могла этим воспользоваться. Жаль…

– Тогда вы прекрасно должны понимать нас. Она говорит, что любит Ловену и пытается бороться за нее, теша надежду, что она назовет ее мамой. А сама в это время постоянно причиняет боль и ей и всем окружающим, – говорил Габриель.

– Да ей вообще нет дела до окружающих! Какая ей разница, что было с ее любящими родителями в тот момент, когда она взяла и легко отказалась от них, просто развернулась и ушла! Какая ей разница насколько плохо и отвратительно чувствовала здесь себя Джанет, пока ее не было, как она металась из стороны в сторону, ничего не могла толком делать и даже отказывалась охотиться! Ей просто плевать! Она наплевала на все чувства родных, на все, что строилось годами ради одной прихоти! Она ни о ком не думала, да и не собиралась! – выговорила я. Сейчас бы я не отказалась помериться с ней силой, только вот Питер и Джанет стоят на пути. За долгие годы жизни на этом свете, им хватило мудрости предугадать мое дикое животное желание.

– Я не отказывалась от них. Они всегда были, есть и будут моими родителями, которых я люблю, – впервые подала голос наша виновница.

– Любишь? Да ты вообще не знаешь, что это такое! Хотя себя ты однозначно любишь! Любишь и лелеешь каждое свое желание и прихоть, а вот на чувства остальных тебе напревать! – рычал Габриель.

– Не правда! – выкрикнула Эшли.

– Не правда? Назови мне хоть один случай, когда ты пожертвовала своим желанием ради других? – говорил Габриель. Он бросал ей вызов, а она молчала. Неужели, она действительно не может назвать ни одного? Как же так можно?

– Не можешь. Не удивительно! Ты всегда делала только то, что хотела.

– Не всегда. Я же не убила ее, пока она была слабым человеком? – говорила Эшли, стреляя в меня глазами. С каждой долей секунды на ее лице все больше и больше расплывалась улыбка. Ехидная, злобная, мерзкая улыбка. А до меня доходил кошмар этих слов. Теперь и я не выдержала и громко зарычала, даже не осознавая, что подалась вперед. Только тихий писк Ловены остановил меня. Я слишком сильно ее сжала.

– Господи, Ловеночка, прости. Я сделала тебе больно? – я стала лихорадочно оглядывать ее.

– Ты и сама приносишь ей боль! – тихо сквозь зубы проговорила Эшли.