Легенда из подземелий

– Жить будет, причем ласковый, как котенок, – тихо сказала ведьма и опустилась на одну из старых циновок. – Дайте мне чего-нибудь поесть…

Я тут же кинулся на кухню, где нашел остатки ужина, приготовленного Люциусом. Чародей зажарил каких-то крыс на вертеле и, судя по запаху, зажарил правильно.

– Я думаю, я смогла его вылечить, – рассказывала Бэйр остальным, когда я пришел, – но у него огромная аура и невозможно проверить каждый ее узел. Вероятно, болезнь еще осталась, но я не смогу найти ее раньше, чем через несколько дней, когда она снова проявится.

– Ты сделала все, что могла, – попробовал подбодрить ее Эмбер.

– Не понимаю, почему Адольф не заразился, – заметила ведьма уже с набитым ртом. – Ему должно было быть еще хуже, чем Кудеяру…

– Может, я попробую покапать ему на раны своей кровью, и тогда он заразится и прекратит смущать нас своим странным иммунитетом!? – засмеялся Люциус, громко и заливисто. Как смеются над идиотами, которые не могут сложить два плюс два.

Все вздрогнули, и как по команде обернулись на чародея.

– Иммунитет?… – Дейкстр первый произнес то, что закрутилось в голове каждого. – Из-за этого он здесь на самом деле? – всем вспомнились слов Арланда, когда в него вселился дух.

– Да, – ответил Эмбер. – Раф, сама того не ведая, одним поцелуем даровала ему невосприимчивость к болезням ауры. Рэмол знал об этом, ведь поцелуй высшего существа никогда не бывает простым: таким образом он в свое время подарил Юкке бессмертие.

Интересно, у меня тоже иммунитет?… Но лучше не проверять это.

– Но Адольф ведь старший нелюдь, а не младший, на него и не должно действовать, разве нет? – удивленно спросила Бэйр.

– Ланки, как и сенари, созданы не по воле природы, а благодаря вмешательству свыше, – объяснил Эмбер. – На них подобные вещи действуют, хотя и не так сильно.

– Но иммунитет у него определенно не к обычным болезням, – заметила Бэйр. – В моем мире то, чем он болен, называют чахоткой, и в свое время от этого полегло очень много людей: болезнь почти не лечится. Так что я бы не стала использовать Адольфа, как лекарство, его кровь, может, и вылечит от безумия, но заразит кое-чем похуже.

– Нужно рассказать об этом Арланду, он же у нас лекарь. Он должен разбираться во всем этом лучше нас, – сказал Дейкстр.

– Где он, кстати? – спросила Бэйр. – Я с утра его не видела.

– Носится по посту с лампадкой, отпевает покойников, – хмыкнул Люциус. – Я видел, как он уходил, беря с собой эти свои инквизиторские штучки.

– Что, все это время отпевает?… – Бэйр скривилась. – Иногда мне кажется, что я вышла за… очень странного человека.

– В самом деле? – Дейкстр злорадно улыбнулся. – Поверь, тебе не кажется!

– По-твоему, мне за тебя надо было выйти? – она кинула на него вопросительный взгляд.

– Таким, как ты, вообще лучше не заводить семью, – Дейкстр, встав перед выбором между растеряться и нахамить, предпочел нахамить. Я никогда не понимал его.

– Оставь ее в покое, и помолчи насчет моего брата, – велел я рыцарю. – Тебя рядом не было, когда нам нужна была поддержка, и никто, кроме тебя, в этом не виноват. Тебя никто не заставлял сбегать тогда, ты мог остаться и все сложилось бы иначе! Но теперь ничего не изменить, ты мог бы давно понять это и прекратить свои глупые нападки.

Рыцарь ничего не ответил, потому что знал, что я был прав, но все же посмотрел на меня, как на надоедливо зудящую муху, чтобы окружающим и в голову не пришло, что он на самом деле не прав. Ведь Арланда никто здесь не любил, и когда речь заходила о выборе Бэйр, который никто не мог понять, все молча вставали на сторону Дейкстера: никто не считал нужным возражать рыцарю, когда тот упрекал ведьму за ее мужа. Причем делал он это всегда, когда инквизитора не было рядом и она была беззащитна перед подобными нападками. Как правило, это заканчивалось тем, что Бэйр молча уходила к себе в палатку. Сам я при этом не присутствовал, мне все рассказывал Люциус, но теперь у меня появился шанс сказать рыцарю все, что я думаю о его поведении… хотя это не привело ни к какому результату.

Бэйр встала и молча ушла к себе, подарив мне благодарный взгляд напоследок.

Поговорив еще о болезни и о том, что делать дальше, все потихоньку разошлись спать. Я остался ждать Арланда.

Инквизитор пришел нескоро, наверное, через несколько часов. Он валился с ног, но улыбался.

– Половина поста очищена, – торжественно заявил он и, не видя ничего вокруг, ушел в свою комнату.

Через несколько минут в полной тишине я услышал, как они с Бэйр ругались. Как всегда, из-за одного и того же: Арланд слишком изматывал себя, а ведьма отказывалась понимать его благородную жертву во имя справедливости. Кончилось тем, что Арланд швырнул о стену что-то стеклянное – скорее всего, бутылочку со снотворным, – и ушел спать на циновку в комнату, где мы все недавно сидели.

– Дура!… – бормотал она, валясь на один из походных мешков. Видимо, братец не заметил, что я все еще сидел здесь.

– Она волнуется за тебя, – заметил я. – К тому же, ты ушел так надолго, а ей нужна была твоя помощь.