Легенда о черном алмазе

Григорий снова стал перебирать на дощатом настиле горку тряпья. К ровному свету лампы «Деви» присоединился сильный луч фонаря, и Емелька невольно засмотрелся на быстрые, ловкие пальцы Гриши, в которых появлялись то рубашка, то жилет, то вдруг сверкали какие-то медяшки.

- Патроны к пистолету «вальтер»,- негромко присвистнул Гриша.- А где же само оружие? При нем?..

- Следует полагать,- согласился лейтенант, поднимая с доски оброненный Григорием зеленоватый стеклянный шарик.- А эту вещицу, Гриша, ты недооценил. На вид пустяковина, однако ей, возможно, три тысячи лет.

Григорий не поверил:

- Стекляшке?.. Что в ней особенного?

- Пускай ученые разбираются,- сказал Василий Иванович, бережно завернул шарик в носовой платок и спрятал в нагрудный карман.- Эта штуковина, видимо, из Высокого кургана.

Григорий снял кепчонку и помахал ею, как веером.

- А подземный житель, видно, пижон: все его шмотки духами пропитаны. Верно, что у каждого кузьки - свои вкусики: тут, в шахте, прель и пыль, а у него духи, крем, грим… Один момент, тут в кармане пиджака вроде бы зернышки какие-то…

Он приблизил руку к стеклу лампы, и на его ладони вспыхнули, замерцали голубые бусинки. Емелька даже задохнулся:

- Кудряшкины… Точно, Кудряшкины!

Лейтенант молча подставил руку и осторожно, как и стеклянный шарик, спрятал бусинки в тот же платок.

- Это и есть главная находка. Теперь на воздух… Время!

Григорий, силясь приподнять широкий горбыль, натужно проговорил:

- Еще одна прятка!.. Позвольте, я доберусь…

Он рванул какую-то холстину. Послышался сухой и резкий треск, а потом будто кто-то бросил на доски горсть монет, и они рассыпались, покатились.

- Кольца…- изумленно прошептал Григорий.- Смотрите, кольца… брошки… серьги… ну, право, целый ювелирный магазин!..

Голос лейтенанта стал строгим:

- Григорий, у нас нет времени… Где Макарыч и девочка?.. Тут промедление непростительно, пошли!

Гриша еще успел сгрести с досок в изорванную сумку горку безделушек, а на те, что просыпались наземь и в щели, махнул рукой.

Лейтенант шагал широко и уверенно, Емелька едва поспевал за ним, неся брезентовую сумку с камешками. Григорий, замыкающий цепочку, скользил совсем неслышно, точно и не касаясь ногами сухого, ломкого суглинка.

В самом конце штрека, где лунное сияние пересиливало подземную темь, их встретил Трифон.

- Вокруг ни души,- доложил он, облегченно вздохнув.- Только грызутся меж собою да воют полуволки.

Емелька поразился виду приятеля: на черном лице Костика лишь блестели зубы да белки глаз.

- Ты что же это, Костик… угольной пылью умывался?

Костик смутился:

- Нет, я по нишам… по забутам лазил.

Удивился и Василий Иванович:

- Зачем?

Костя опустил голову:

- Мне все время голос Кудряшки слышался. Вот и сейчас…

Лейтенант вскинул руку, и все пятеро затаили дыхание.

Снизу, из серой гущи кустарников, донеслось рычание, потом пронзительный визг, и все затихло, лишь сторонний шорох ветра шелестел.

- Понятно,- сказал Василий Иванович.- Это у тебя шибко работало воображение. А по забутам больше не лазить. Очень опасно. Там ведь нет крепления: полезешь - и не вернешься… Усек?

- Угу,- промычал Костик, глотая слезы.- Но… голос Кудряшки все же доносился…

Лейтенант взял у Емельки сумку с камешками и передал Трифону:

- Ты посильнее, Триша. Пошли.

42

Дедушка Пивень и гость. Майор Пташкин. Саперы у колодца. Анка и Макарыч найдены. Митька Ветерок и разбойник.

После того, как через хуторок Сухой Колодец прокатился фронт, оставляя за собой руины и пожарища, и Пивень остался один-одинешенек среди развалин, Аким Назарыч шумно радовался любому гостю.

Шустрый незнакомец средних лет. в старой шинелишке, вязаной шапчонке и стоптанных башмаках появился на хуторе чуть свет и сразу же направился к Сухому колодцу. Аким Назарыч имел привычку вставать со вторыми петухами. Правда, петухов у него теперь не было, но привычка осталась. И, заметив незнакомца, он радушно пригласил его в свою мазанку.

Незнакомец был плотен, коренаст, с движениями рассчитанными и уверенными, с быстрым и цепким взглядом в упор, с привычкой осторожно озираться. Прежде чем присесть к ящику, который в мазанке заменял столик, гость задержался у порожка, что-то перекладывая из кармана в карман, а когда сбросил шинелишку, на его поношенной гимнастерке блеснули орден Красной Звезды и медаль «За отвагу».

- Э, да ты, солдат, как вижу, геройский,- облегченно заметил хозяин.- Садись и угощайся, чай сейчас поспеет, а пока отведай солдатских даров… Правда, сначала ты не очень-то мне приглянулся: есть у тебя во взгляде вроде бы колючка. Ну, да люди не сразу узнаются. Неспроста в народе говорят: не узнавай друга в три дня, узнавай в три года.

Гость с интересом осматривал коробку португальских сардин.

- Откуда у тебя, дед, такое? Это же, пожалуй, из генеральской кладовой?..

Аким Назарыч улыбнулся одними глазами:

- Нашему солдату что рядовой фашист, что генерал: за шкирку и но шее! Касательно консервов, сыра, шоколада - штуки пользительные, пригодились.