Легенда о сепаратном мире. Канун революции

Сазонов не говорит, что совещанию 8 февраля предшествовало другое, более узкое, министерское совещание 31 декабря в связи с докладом, представленным министром ин. д. носителю верховной власти. Вопрос шел о давлении на Порту (финансовый бойкот и занятие Россией, Францей и Англией некоторых пунктов в Малой Азии) в целях добиться ликвидации германской военной миссии ген. Лиман фон Сандерса в Константинополе (эта миссия, по выражению Сазонова в воспоминаниях, означала фактический «захват Германией власти в Константинополе»). Министр указал Государю, что при таком решении вопроса «не исключена возможность активного выступления Германии»: «В этом случае решение вопроса может быть перенесено из Константинополя и Турции на нашу западную границу со всеми последствиями, отсюда вытекающими». 23 декабря записка Сазонова была одобрена Царем. На «Особом Совещании» 31 декабря (в составе председателя Совета министров, министра ин. д., военного, морского и нач. ген. штаба) сазоновская позиция встретила возражения со стороны Коковцева, считавшего желательным воздержаться от таких способов «принуждения» в отношении Турции, которые «повлекут» за собой «неминуемую войну с Германией»: «Желательна ли война с Германией и может ли Россия на нее пойти?» Генералы Сухомлинов и Жилинский «категорически» заявили «о полной готовности России к единоборству с Германией», не говоря уже о столкновении один на один с Австрией, но считали маловероятным «такое единоборство» – «дело придется иметь со всем Тройственным Союзом…» Сазонов столь же категорически высказался за решительные меры воздействия, полагая риск вмешательства Германии минимальным при «сплоченном единстве» держав Тройственного Согласия. Совещание пришло к выводу, что «не представляется возможным прибегнуть к способам давления, могущим повлечь войну с Германией, в случае необеспеченности активного участия как Франции, так и Англии, в совместных с Россией действиях».

В промежуток между первым и вторым совещанием Коковцев должен был покинуть пост председателя Совета министров. В совещании 8 февраля под председательством уже Сазонова обсуждались не теоретические вопросы, а совершенно конкретный проект самостоятельной десантной операции против Константинополя. Представители сухопутного военного командования (Жилинский и Данилов), считая, что «борьба за Константинополь вряд ли возможна без общеевропейской войны», полагали, что «возможность этой операции зависит от общей конъюнктуры начала войны». Экспедиция в Константинополь, по их мнению, возможна лишь «при отсутствии борьбы на западном фронте или благоприятном на нем положении вещей»: «успешная борьба на западном фронте решит благоприятно и вопрос о проливах». Представитель морского ведомства кап. Немиц находил, что подобная точка зрения была бы целесообразна, «если бы на пути к проливам и Константинополю мы действительно имели того же главного противника, что и на западном фронте, т.е. германо-австрийские силы. Тогда, очевидно, единственной задачей было бы разбить германскую и австрийскую армии, после чего, диктуя свою волю в Берлине и Вене, мы получили бы проливы. Но в действительности положение представляется, по мнению морского ген. штаба,

в ином виде. На пути к проливам мы имеем серьезных противников в лице не только Германии и Австрии. Как бы ни были успешны наши действия на западном фронте, они не дадут нам проливов и Константинополя. Их могут занять чужие флоты и армии, пока будет происходить борьба на нашей западной границе». Немиц считал поэтому, что «мы должны одновременно с операциями на западном фронте занять военною силою Константинополь и проливы, дабы создать к моменту мирных переговоров совершившийся факт нашего завладения ими. Только в таком случае Европа согласится на разрешение вопроса о проливах на тех условиях, на которых нам это необходимо».