Легенда о Сигурде и Гудрун

Само название «Эдда» относится, строго говоря, только к знаменитому труду исландца Снорри Стурлусона (1179–1241). Это — трактат о самобытном искусстве исландской поэзии, которая во времена Снорри уже вымирала: правилами древней метрики пренебрегали, знание древней мифологии, для поэзии необходимое, подвергалось нападкам со стороны духовенства, нетерпимого к любым пережиткам язычества. Эта книга в трех частях пересказывает в прозе исконные легенды и мифы, излагает и объясняет непривычный язык старинной «придворной поэзии» и приводит примеры стихотворных форм.

В своей лекции (с. 38) отец отмечает, что употребление епископом Бриньольвом Скалхольтским названия «Эдда» применительно к песням великого Кодекса, приобретенного им в 1643 году, исторически не оправдано. Во времена Вриньольва исландцы, интересующиеся древней литературой, полагали, что наверняка существовала некая «старшая “Эдда”», на которой и основывался труд Снорри. Сам Бриньольв, еще не зная о существовании Кодекса, в письме от 1641 года писал: «Где же ныне обширные сокровищницы человеческого знания, записанного Сэмундом Мудрым, где же, наипаче всего, та благороднейшая “Эдда”, от которой у нас сохранилась, помимо названия, едва ли одна тысячная часть; да и то, чем мы располагаем, было бы утеряно безвозвратно, если бы извлечение Снорри Стурлусона не сберегло для нас скорее тень и след древней “Эдды”, нежели истинную ее плоть и кровь».

Обширные познания священника Сэмунда Мудрого (1056–1133) вошли в легенду, но именование «Эдда Сэмунда» (а именно так Бриньольв назвал Кодекс) совершенно необоснованно. Так возникло представление о двух «Эддах»: об «Эдде Песенной», или «Старшей», и «Эдде Прозаической», или «Младшей». Почему труд Снорри был назван «Эддой», неизвестно; объяснений существует несколько. Согласно одной из версий, заглавие связано со словом óðr в значении «поэма, поэзия», то есть означает оно «Поэтика». Другие возводят его к топониму Одди на юго-западе Исландии, этому средоточию учености, где рос Снорри.

От названия «Песенной Эдды» образовано прилагательное «эддический»,

по контрасту со «скальдический» (современное производное от древнеисландского слова skáld

в значении «поэт»). О скальдической поэзии отец писал в тексте лекции по «Старшей Эдде» (с. 26): «“Короли” Севера сравнительно поздно обрели достаточно богатства и власти, чтобы держать пышные дворы, а когда это наконец произошло <…>, в поэзии местная лаконичная, сжатая, строфическая, зачастую драматическая форма эволюционировала не в эпос, но в поразительно благозвучную, хотя и формализованную замысловатость скальдического стиха». Эта «придворная поэзия», как ее вполне можно называть, представляла собою чрезвычайно сложное и самобытное искусство, в рамках которого причудливые стихотворные формы подчинялись жестким, строгим правилам; цитируя отца, «замысловатость, в которой разнообразные виды внутренних и конечных полных и неполных рифм, как вокалических, так и консонантных, неразрывно связаны с законами “веса”, ударения и аллитерации, и осознанным намерением в полной мере использовать энергию, силу и рокочущий ритм древнеисландского языка». Сюда же можно добавить грандиозный словарь поэтической лексики и мастерское владение приемом под названием «кеннинг» (см. ниже).

«Для нас, — писал отец, — если речь зашла о “Старшей Эдде”, “эддический” означает упрощенный, более прямой и понятный язык героических и мифологических песней, по контрасту с искусственным языком скальдов. Традиционно этот контраст считается еще и данью времени: исконная простота доброй старой древнегерманской эпохи, как ни печально, принесенная в жертву новому поэтическому вкусу, прекратилась в затейливую загадку.

Но противопоставлять “эддический” стих “скальдическому” во временно́м контексте, как старое — новому, как исконный, всеми любимый стиль, вытесняемый современной новомодной манерой, совершенно неверно. Это — явления родственные, ветви одного и того же дерева, по сути связанные друг с другом, причем иногда, вероятно, одними и теми же руками. Скальды порою писали на форнюрдислаге, древнейшем из старых размеров; скальдические кеннинги встречаются и в эддических песнях.

В этом временно́м противопоставлении справедливо одно: более простые размеры, т. е. форнюрдислаг и стиль, ему сопутствующий, гораздо более древние — так, например, они куда ближе к древнеанглийскому стиху и всему германскому, нежели нарочитые скальдические стих и манера. Сохранившиеся до наших дней эддические песни принадлежат к тому же периоду, что и скальдика, но их метрика и стиль отчасти продолжают, без каких бы то ни было существенных изменений, общегерманскую традицию. В метрике бок о бок сосуществуют старое и новое — как если бы мы уже наблюдали переходный период, хрупкое и такое недолговечное равновесие между тем и другим [см. с. 30–31]».