— О! Я ни на минуту не терял тебя из виду с того момента, как ты отделился от своего тела. Впрочем, нет, я ошибаюсь: несколько минут, когда тебя не стало, я не мог понять, в каком месте ты мог быть. Но скажи мне прежде всего, зачем ты сначала омочил лапки в кружке с молоком?
— Разве я не должен был обелиться, прежде чем предстать перед великим Судией?
— А потом, когда ты летал то туда, то сюда по дому, что это с тобой было?
— Когда ты видел, как я летаю туда-сюда по дому, — это я прощался с каждой вещью. А когда я исчез из комнаты — это чтобы лететь во двор и в хлев, проститься со всеми инструментами, которые мне некогда служили, и со скотиной, которая помогала мне в работе. Сделав это, я предстал перед Божьим судом.
— Ты скоро управился.
— Души имеют быстрые крылья.
— Но зачем ты позволил закрыть себя в гробу вместе с твоим телом?
— Мне полагалось там ждать Божьего приговора.
— Мне хотелось бы, чтобы он позволил отбыть часть твоего наказания в моем доме, возле меня, пока я жив. Господь знает, что мы были редкие друзья, Пэр Николь.
— Он и правда это знает, Ивон Панкер. Будь уверен, он скоро нас соединит. Немного пройдет времени, и твоя душа присоединиться ко мне в этой долине.
Спустя три месяца, день в день, похоронили Ивона Панкера, мудрого человека.
* * *
Душа является также в форме цветка, большого белого цветка; он становится все красивее, когда к нему приближаются, и удаляется, если кто-то хочет его сорвать.