Легенда о Тристане и Изольде

ССХХХIII. Когда же взошло солнце, Тристан увидел, что стало светло. И, собрав силы, сказал громко, так, что его расслышали все, кто был там. И вот что сказал: "Что поделать? Пришел мой последний час, сегодня я расстаюсь с жизнью. Не увидеть мне нового дня, сегодня всему конец. Тристан был могуч и так доблестен, ах, господь, зачем ты до времени оборвал его жизнь?" И когда он это сказал, все кругом восскорбели тяжкой и небывалой скорбью. И сам он горько заплакал, жалея себя и зная, что жизнь его на исходе. И, обратясь к. Саграмору, сказал: "Любезный друг, - сказал он ему, - прошу, принесите мне меч и щит, я хочу видеть их прежде, чем душа отлетит от тела". И потом говорит: "Увы, что еще сказать?" Саграмор, скорбя так, что сердце его разрывалось от скорби, поднес ему меч и щит. И Тристан сказал: "Любезный мой, дорогой друг, выньте мой меч из ножен, так я лучше его увижу". И вот Саграмор вынимает из ножен меч. И Тристан видит свой меч, которому нет равных в свете, глубоко от всего сердца вздыхает и со слезами молвит: "Ах, меч, что с тобой будет? Никогда не обретешь ты столь славного господина, никогда не будешь грозен, как прежде, сегодня ты расстаешься с былой честью". Горько плачет Тристан после этих слов, а потом долго молчит. И все кругом скорбят так, что, грянь в небе гром, никто не услышит. И Тристан в другой раз говорит Саграмору: "Любезный друг, ныне поручаю я богу рыцарство, кое любил, возвышал и чтил, сколько мог. Впредь не суждено мне с честью ему служить". И умолкает. Потом снова: "Саграмор, любезный друг, дорогой друг, не могу молчать и скажу. Выслушайте же самое удивительное, что вам приходилось слышать. О как повернется язык? Но что делать, сердце понуждает меня сказать, и я покоряюсь. Саграмор, я скажу постыднейшее, что во всю жизнь молвил Тристан, и скажу не медля. Ах, увы, как достанет сил?" Тут он опять умолк, а потом продолжил: "Саграмор, мне не скрыть стыда, никогда я не осквернял язык столь постыдной речью". И, сказав это, горько заплакал, горше, чем прежде. И долго плакал, скорбя, а потом, глядя на плачущего Саграмора, сказал: "Я побежден, я слагаю мое оружие. Что скажу вам? Я возлагаю на вас мое рыцарство; я оставляю все подвиги, все геройство, всю отвагу, но оставляю их против воли, понуждаемый силой смерти. О горе, великий урон потерпел Круглый Стол, хоть и покинул его один единственный рыцарь! Паламидес, рыцарь любезный и храбрый, исполненный доблести, меж нами осталась вражда {28}, никогда ты не сразишься с Тристаном, ни он с тобой. Мы соперники, как и прежде. Паламидес, любезный и славный друг, вы взяли верх надо мной. Не увидит уж вас Тристан, ни вы Тристана. Вот как обернулся наш поединок. Смерть не дает разрешиться великой нашей вражде. Ах, Динадам {29}, мой любезный и верный друг, вот и конец содружеству. Я осмеян куда жесточе, чем то бывало меж нами. Нет вас подле меня, но я знаю, в печали и скорби оплачете вы Тристана, услыхав о его безвременной смерти. Ах, мессер Ланчалотто, какого славного и отважного рыцаря вы утратите нынче, какого друга, он так вас любил! Сегодня конец нашей дружбе, смерть беспощадна, она разлучает насильно. Ах, Саграмор, славный и добрый друг, поклонитесь от меня этим рыцарям, да скажите, что я умру в горести и печали от того, что до срока распадается наш союз. Никогда уже я не воссяду за Круглым Столом, так пусть предстательствует за меня мой любимый меч; а вы передайте моим сотоварищам: пусть воздадут почести верному моему мечу, раз не могут воздать их мне. Помоги мне господь, ибо я истинно, от всего сердца любил Круглый Стол, и всей отвагой, где бы ни находился, добывал ему честь и славу. Пусть же почтят оружие, кое я посылаю, ибо я посылаю его вместо себя, да предстательствуют за меня меч мой и щит; и скажите, что я скорблю о безвременной моей смерти не столько ради себя, сколько из любви к рыцарству". И, окончив речь, он заплакал, а после снова сказал: "Саграмор, подойдите ближе и поднесите мне меч". И Саграмор поднес меч. И Тристан взял его и поцеловал, а потом поцеловал щит и проговорил: "Ах, увы, тяжко мне, ибо я разлучаюсь с оружием и до времени покидаю рыцарство! Я знаю, прости меня боже, что с моей смертью мир познает утрату большую, чем со смертью любого другого рыцаря. Увы, зачем ухожу я безвременно." И в другой раз поцеловал меч и щит, и сказал, заливаясь слезами: "Поручаю вас богу, ибо больше вас не увижу. Сердце мое разрывает скорбь". И потом Саграмору: "Теперь возьмите оружие. Я дарую вам сердце мое, оружие и доспехи, чтите их вместо меня, и, если вы любили Тристана, полюбите его оружие и доспехи. А когда будете в Камелоте, положите их в таком месте, чтобы каждый рыцарь мог их увидеть, и тот, кто не видел меня при жизни, пусть, услышав, как говорят обо мне, увидит мое оружие и доспехи и скажет: "Ужасный, смертельный удар нанес король Марк. Мир впал в ничтожество, и рыцарство обесчещено". Вот я сказал вам все, что желал. С тем поручаю вас богу".