Легенда о Тристане и Изольде

272. Тогда Динадан сказал ему: "В добрый час, сир, вы хорошо распорядились, ибо я находил низким то, что приказали вы сделать, ведь это было противу обычая, который сами же вы и установили, и что за честь вам была бы от похвальбы, что двое ваших доблестных рыцарей победили двух монахов. Да и теперь-то, напротив, начнут болтать, что всего один монах взял верх над двумя славными рыцарями из вашего дома. Не сердитесь, сир, коли я сказал вам правду". - "Клянусь богом, - воскликнул король, - вы говорите так не из любви к правде, а из трусости"."Сир, вы немилостивы ко мне, но, насколько я разумею в ратном деле, этот монах победит не только меня одного, а и всех моих товарищей". И король понял, что Динадан говорит правду, и стал опасаться, как бы не случилось худого с его рыцарями; с такими мыслями повернул он назад и приказал подобрать и посадить на коней мессира Ивейна и Эрека, которые были столь сильно оглушены, что с трудом поднялись в седло.

273. Теперь послушайте, что придумал лукавый: желая обмануть Тристана и Ланселота, преобразился он в отшельницу, которую будто бы хотел изнасиловать монах, но было это попросту злым обманом. Когда лукавый увидел, что схватке конец и король поворачивает назад, он принялся взывать громко, ибо не потерял еще надежды поживиться гут, заставив рыцарей убивать друг друга, и кричал он так: "О, сир король Артур, цвет рыцарства, ради господа бога, сжальтесь надо мною, бедною пленницей, которую эти подлые монахи силой уводят в свою часовню, чтобы там обесчестить!" Едва король Артур услышал призывы отшельницы, он поверил ей и разгневался сверх меры. И поду.мал он, что коли они на такую низость способны, стало быть, они вовсе не рыцари, а какие-нибудь беглые монахи, оставившие свое аббатство. И он отдал приказ своим рыцарям привести их к нему добровольно либо, если не пойдут сами, силою. И они, вняв его приказу, помчались все вместе, пришпорив коней, вслед за монахами, которые ехали, бросив пленницу-оборотня, ибо догадались, что это враг рода человеческого хочет их обвести, а догадались они о том по клевете, которую она возвела на них, дабы заставить возобновить стычку.

274. И, пока суд да дело, услышали они конский топот и увидали, что мчится на них весь рыцарский отряд, угрожая им смертью, и тогда Ланселот сказал Тристану: "Милый друг мой, знайте, что это дьявол впутал нас в схватку, от которой нам не спастись, если не будем мы защищаться и не продержимся до тех пор, пока господу не станет угодно подсказать нашим противникам истину". И, не медля ни минуты, соединили они вместе свои щиты и, выставив копья, ринулись, подобно урагану, навстречу рыцарям. И, сойдясь вплотную, так яростно ударили копьями, что древки их треснули, но при том четверо врагов повержены были наземь. Затем выхватили они мечи и завязали геройский отважный бой. Эрек наседал на Тристана, чтобы отомстить ему за позор, которым Тристан покрыл его, но Тристан, не дожидаясь мести, сам нанес ему такой удар по шлему, что тяжко ранил его и едва не свалил с седла. Ланселот также защищался, но старался при этом не наносить ран своим противникам. И, однако, много хлопот доставил им. Когда король Артур увидел, что все его рыцари не могут сладить с двумя монахами, поклялся он душою своего отца, что вступит в бой сам и поможет своим рыцарям, и вот, пришпорив своего коня, налетел он с опущенным копьем на Ланселота. Ланселот с первого же взгляда понял, что перед ним король, спрыгнул с коня, и, вложив меч в ножны, поклонился королю так низко, как только мог, говоря: "О, сир, король мой, наиславнейший в мире, не поднимайте руку на вашего вассала".

275. Когда король услышал эти смиренные слова, он остановил своего коня и, подняв вверх копье, вопросил: "Кто ты, монах, и отчего так покорно склоняешься передо мною?" - "О, сир, - ответил Ланселот,я вам все объясню, но будьте милостивы и прикажите вашим рыцарям не поднимать больше оружия против лучшего рыцаря в мире". Тогда король крикнул своим рыцарям, чтобы они оставили монаха в покое и отступили, что те и исполнили весьма поспешно, втайне довольные тем, что схватку можно прервать. Тристан также опустил меч, и когда король увидел, что все успокоилось, он отвел в сторону Ланселота и сказал: "Ну, господин монах, а теперь выполняйте ваше обещание и назовите себя". Тут снял Ланселот капюшон, который был надет на шлем его, снял и самый шлем и сказал королю: "Сир, узнаете ли вы теперь вашего верного слугу Ланселота?" И король, который тотчас признал его, быстро подъехал к нему на коне и, протянув к нему руки, нежно Ланселота обнял.