Легенда о Тристане и Изольде

Спорным был вопрос и о том, единое ли перед нами произведение или нет [905]

. Дело в том, что в тексте памятника есть противоречие: в первой половине сохранившегося фрагмента речь постоянно идет о трех баронах, противниках Тристана; затем рассказывается, как герой убивает одного из них. И тем не менее их, врагов Тристана и Изольды, снова оказывается трое. Это дало основание предположить наличие двух разных романов, искусственно включенных при переписывании в одну рукопись. Такой точки зрения придерживался Ги Рейно де Лаж, но среди современных медиевистов поддержки он не нашел. Как писал Альберто Варваро, "противоречия Беруля сходны с противоречиями, которые встречаются в "жестах", и могут быть объяснены устной передачей произведения" [906]

. Мнение А. Варваро, которое высказывал еще В. Гольтер [907]

, подтверждает отнесение этого памятника к "эпической" традиции. Черты эпического стиля — частые обращения к слушателям, "формульность", повторы (хотя бы в постоянном назывании противников Тристана "проклятыми богом" и т. п.), разделение повествования на отчетливо фиксированные куски, известный перевес "событийности" над попытками раскрыть психологию персонажей — были подробно рассмотрены А. Варваре в его обстоятельной работе, хотя прямого вывода о принадлежности памятника к "эпической" традиции ученый и не сделал.

"Тристан" Беруля стал в последние десятилетия предметом еще одной контроверзы. Обычно, еще со времен Ж. Бедье, причисляемый, к "простой" версии, памятник был переориентирован в лоно версии "куртуазной". Этому была посвящена объемистая монография П. Жонена [908]

. Доводы исследователя были убедительно опровергнуты в ряде работ [909]. В них было показано, что Изольда бесконечно далека от куртуазных героинь рыцарских романов эпохи. В ней, например, нет ничего от самонадеянной капризности Геньевры. Наоборот, Изольда у Беруля унаследовала многие черты своих кельтских предшественниц — она постоянна в своем чувстве, решительна, откровенна, способна на жестокость и на обман. Характерно также, что внешность героини мало соответствует куртуазным представлениям: Изольда не блондинка с голубыми глазами, а скорее шатенка с отливом в рыжину и глаза у нее зеленые (то есть она типичная ирландка). Отметим также, что внешность Изольды описывается Берулем не часто, а когда речь заходит о ее одежде, здесь поэт отделывается общими фразами — героиня одета красиво и богато, но не потому, что она "куртуазна", а потому, что так полагается королеве.

Версия Беруля примыкает к эпической традиции благодаря еще одному важному моменту. Это образ Марка и его взаимоотношения со своими баронами. Марк советуется с ними и дорожит их поддержкой как раз как герой "жест". И, видимо, далеко не случайно одного из таких мятежных баронов, стремящихся диктовать свою волю королю, поэт называет Ганелоном. Именно у Беруля Марк обрисован как слабый, "ленивый" король. В этом отношении особенно существенны три сцены. Первая — это Марк, поверив наговорам баронов, подслушивает мнимое объяснение влюбленных. Здесь он полностью верит разыгранному для него спектаклю и не верит баронам. Вторая — в лесу Моруа. И тут Марк, опять взбудораженный придворными, все-таки не сомневается в невиновности Тристана и Изольды, ибо спят они одетыми и между ними лежит меч. Наконец, третья сцена, где колеблющийся, неустойчивый, слабые характер Марка особенно очевиден: поддавшись наветам баронов, король соглашается на испытание раскаленным железом и затем легко верит еще одному ловко разыгранному Тристаном и Изольдой спектаклю. То есть Марку все время приходится вести тяжелую внутреннюю борьбу: он не находит в себе сил противостоять требованиям баронов, соглашаясь на изгнание виновных, на отдачу Изольды на поругание прокаженным, на расправу над любовниками, на жестокое испытание раскаленным железом но при любой возможности прощает племянника и жену и верит в ее невиновность.