Легенда о Вавилоне

С точки зрения дальнейшей культурной или даже цивилизационной эволюции важно было не только то, что таковое положение радикально отличалось от практики эллинистического мира, в котором оба члена семьи могли пользоваться известной свободой. Гораздо значимее в исторической перспективе стало то, что в мире варварских народов — сначала, германских и кельтских, а потом славянских — подобная регламентация семейной жизни оказалась поистине революционной. Напомним, что дикие племена северной и восточной Европы не чурались официального многоженства вплоть до самого принятия христианства. И потому вряд ли случайно христианская проповедь, донесенная до франков, русов и иных их соседей и родственников, нашла своих первых последователей среди женщин. По крайней мере, об этом говорят и многие предания и, что не менее доказательно, археологические данные: древнейшие христианские погребения варварских народов почти всегда женские. В дальнейшем официальная стабилизация моногамной семьи сыграла немалую роль в поддержании внутренней структуры европейских обществ, особенно в эпоху больших потрясений. Это оказалось важным и на микро-, и на макроуровнях, и при наследовании государственной власти (политика), и при разделе и наследовании имущества (экономика), да и просто при необходимости взаимной поддержки в трудную минуту, которую единоутробные братья и сестры всегда были более склонны оказывать друг другу, чем единокровные, часто воспитанные своими матерями во взаимной ненависти (социальная психология)[701].

Однако неоднократные инвективы в адрес греховной плоти, рассыпанные по апостольским Посланиям, неминуемо привели к проблеме совсем другого рода, особенно заострившейся после того, как тексты оказались канонизироваными, а еще совсем немного спустя стали основой для духовного и гражданского законодательства. Но случайно ли, что многочисленные указания Апостола Павла на внутрисемейное равноправие, в том числе и сексуальное, известны значительно меньшему количеству представителей христианской цивилизации, чем разнообразные библейские сексуально-семейные запреты?[702] Избавим читателя от многочисленных антисексуальных цитат из Тертуллиана, бл. Августина, бл. Иеронима и прочих выдающихся основоположников церковного учения, хотя нельзя удержаться от краткой выдержки из знаменитого письма «О сохранении девственности», принадлежащего Иерониму, тем более что он опять-таки ссылается на Ап. Павла. «Апостол повелевает нам молиться непрерывно, а вступивший в брак, когда он исполняет свой долг, молиться не может: следовательно, или мы постоянно молимся и пребываем в девственности, или прекращаем молиться и подчиняемся правилам брака. И если девица выйдет замуж,

— говорит апостол, — не согрешит; однако, женатые будут иметь муки плоти». Далее Иероним напоминает о тяготах супружества, призывает свою адресатку прочесть все, что написали по этому поводу Тертуллиан и еще один из Отцов Западной Церкви епископ Амвросий Медиоланский, и продолжает: «Мы не прославляем девственность, но учим сохранять ее. Недостаточно знать, что хорошо, если избранное не будет тщательно оберегаться»

^{233}.[703]

Комментировать это не стоит, поскольку иначе придется нанизать на наш труд еще одну книгу, а меньшим здесь никак не обойтись. Но все-таки задумаемся над тем, как получилось, что соединение мужчины с женщиной стало почти синонимом греха. Почему целомудренная бесплодность стала в христианской традиции цениться выше прямого указания: «Плодитесь и размножайтесь»?

Ничего хорошего из этого выйти, конечно, не могло, и мы не имеем в виду различные пикантные частности, например, атмосферу в созданных христианской цивилизацией монастырях, мужских и женских. Хотя то, о чем нам повествуют авторы Возрождения и Просвещения[704], говорит в пользу того, что подобные, вполне «вавилонские» события происходили в святых обителях и во все другие времена. И происходят по сей день, особенно среди служителей католической церкви, запрещающей брак духовенству всех рангов (целибат).