Легенда о Вавилоне

Временное возвышение отдельных племенных вождей или мудрых жрецов описано в Книге Судей очень подробно; противоречие между этими двумя тенденциями по возможности сглажено, но все же заметно, а потому выглядит очень правдоподобно. Также ясно, что «судьи», как правило, не наследовали друг другу; более того, предания об их деяниях восходят к разным коленам израильским. Но тем очевиднее, что главная тенденция исторического периода точно передана ветхозаветным автором: то один, то другой могучий вождь возвышался над другими благодаря своим личным качествам. Существовала и конкуренция между различными, но близкородственными племенами, пока не ставшими единой нацией, что в случае обострения конфликтов закономерно приводило к победоносным набегам удачливых соседей.

Как и в других обществах такого рода, на власть претендовали два класса — воинский и жреческий. Как обычно, в тихое время авторитета и власти больше у последних, но во времена смутные роль оружия решительно повышается. В итоге первым царем стал не наиболее мудрый, а наиболее сильный. Или, как сказали бы ученые XIX в., утвердился приоритет светской власти: верховный жрец пророк Самуил помазал на царство Саула в соответствии с желанием народа Израилева: «Поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов»[249]. В действительности Саул был, наверное, первым верховным вождем нескольких племен, сумевшим с помощью меча их объединить[250]

.

Вся древнейшая история Израиля представлена Писанием в линейном виде, т. е. разнообразные судьи и вожди, принадлежащие к различным коленам, как бы наследуют друг другу[251]. Это напоминает шумерские, вавилонские и ассирийские царские списки: там тоже соблюдались преемственность и линейность. Это логично, поскольку исходная версия иудейской летописи была создана во времена правления Давидидов — первой иудейской династии. Ее авторам было необходимо показать и богоданность, и традиционность, и историчность царской власти, осенившей молодого пастушка[252]. Ведь именно он является главным героем вышеописанных книг, и не будь они гораздо позже отредактированы и приведены под общий знаменатель священных еврейских текстов[253]

, то не исключено, что мы бы сегодня, вместо Книг Руфи, 1-й и 2-й Царств, говорили бы о «Сказании (или саге) о Давиде»[254]. Но вернемся к истории иудейской историко-культурной общности, которая интересует нас гораздо больше карьеры победителя Голиафа.

Итак, с одной стороны, древние израильтяне сумели осесть в Палестине, с другой — их племенной союз стал постепенно распадаться, и с соседями — филистимлянами, моавитянами, эдомитянами и прочими — колена Израилевы начали воевать поодиночке, иногда схватываясь и друг с другом[255]. Судя по данным раскопок, тоже очевидно, что процесс заселения Земли Обетованной был вовсе не так планомерен и уж точно не так беспощаден к туземцам, как это рисуют библейские тексты, в первую очередь Книга Иисуса Навина^{45}

.[256] Кровожадность ее описаний и рекомендаций, возводимая большинством ученых к жестоким конфликтам VIII–VII вв. до н.э., в дальнейшем неоднократно использовалась антисемитами Средневековья и Нового времени.

Уже ближе к нашему времени библейские ревизионисты, о деятельности которых нам придется несколько раз — возможно, к неудовольствию читателя — упоминать, указывали на маловероятность такой победоносной оккупации Палестины, какая в ней нарисована. Однако внимательный анализ показывает, что только три палестинских города упоминаются в книге как сожженные — Иерихон, Гай (точнее Ай) и Асор (Хацор). Не раз и не два в книге говорится о том, что иудеи с победой «возвратились в стан, Галгал»^{46},[257]

(Гилгал)^{47}. Если после этого опустить непременные сообщения о повсеместных победах (несущие традиционный ближневосточный окрас и не такие уж далекие от ассирийского военного хвастовства), то получится следующая картина: кочевники вторглись в Палестину, отвоевали себе небольшой кусок земли (тот самый Галгал), с которого не раз отправлялись в набеги на соседние поселения. И все. Безусловно, над Книгой Иисуса Навина серьезно поработали редакторы «священнической» школы, но ее древнее ядро все-таки можно различить и признать историчным.

Кочевники-семиты становились оседлыми жителями Палестины в течение долгого и мучительного процесса, и память об этом сохранялась много веков. Часто они подпадали под гнет сопредельных стран, а в какой-то момент ими даже правил «Хусарсафем, царь Месопотамский», с освобождения от которого и начинается повествование о Судьях Израилевых^{48}. Так как этот Хусарсафем (точнее Кушан-Ришатаим) не поддается идентификации, а его царство Арам-Нахараим (Арам Двуречный) не существовало (так называли Верхнюю Месопотамию), то многие ученые считают, что царя этого на самом деле не было: просто летописцу надо было начать новейшую историю израильтян с чего-то героического^{49}.[258]