Легендарные разведчики — 3

Друзей слегка удивляло иное. Тьюринг никогда не проявлял никакого интереса к женщинам. В то же время он, хотя и бывал в раздевалках рядом с десятками молодых ребят, ни разу не выдал своих сексуальных пристрастий… Он был не слишком общителен, этот сверхвыносливый бегун, взломавший хитроумные немецкие шифры.

Вскоре Алан Тьюринг перебрался в Манчестер. Там он работал в университете. А в 1952 году его неожиданно арестовали. Да, Тьюринг был склонен к гомосексуальным связям. После обвинений в непристойном, как тогда считалось в Англии (и не считается теперь), поведении ему оставили выбор: тюрьма или курс химической терапии, убивающей потенцию. Он выбрал курс, после чего отравился цианистым калием, введя его в яблоко. Как же Тьюринг их любил. Точка.

И молчаливых раскололи

Итак, в Блетчли-парке получили доступ к шифру переписки Германии. Все военные годы руководство Великобритании было в курсе большинства задумок фашистов. И если бы британская разведка делилась с СССР этими сведениями, то можно было бы спасти жизни тысяч и тысяч советских солдат.

Однако об успехах британских криптографов в Москве знали. И документы, выложенные передо мной на столике, тому доказательство. Среди работавших здесь оказался (и никаким не чудом, а по просьбе или по заданию советской разведки и благодаря собственным громадным усилиям) наш друг из «Кембриджской пятерки» полиглот Джон Кернкросс. А уж сотрудник СИС Ким Филби был для Блетчли-парка совсем не посторонним человеком.

Хотелось бы добавить несколько штрихов к портрету уже знакомого многим Кима Филби, а также к образам его соратников по «пятерке». И сделать это опять-таки благодаря впервые публично представляемым сообщениям резидентов советской нелегальной разведки с отзывами о их работе.

Первый из них — от нелегального резидента в Лондоне Арнольда Генриховича Дейча. Именно с ним вышел на первый прямой контакт Ким Филби, согласившись работать на СССР. Затем Дейч сотрудничал со всеми членами «Кембриджской пятерки». Сдержанный Дейч не скупится на похвалы Киму, оперативный псевдоним которого «Сынок»:

«Он всегда изучает всё основательно, но всегда скажет, что он знает мало… Он имеет большие знания по истории, географии, экономике и одновременно любит музыку и разбирается в ней. Он пользуется большой любовью и уважением за свою серьезность и честность. Он был готов всё для нас сделать и на нашей работе проявил всю свою серьезность и старательность. Еще раз повторяю: “Сынок” поразительно развился — очень серьезный человек с большим аппетитом к агентурной работе, и из него в будущем выйдет большой и ценный работник».

(1935 год. Ланг-Дейч Арнольд Генрихович.)

И Дейч, который после возвращения в Москву получил советский паспорт на имя Ланга, не ошибся в своих прогнозах.

Вторит ему и резидент Теодор Степанович Малли, принявший на связь Кима Филби. Он называет «Сынка» на немецкий лад — «Зенхен»:

«“Зенхен” мне нравится больше всех… Меня только удивляет, откуда у такого молодого человека такие обширные и глубокие знания. При этом он очень скромен, даже чересчур скромен. При обсуждении планов работы у него вообще не возникает никаких сомнений относительно его личной жизни. Он настолько серьезен, что забываешь, что ему всего 26 лет».

(23 апреля 1936 года. Малли Теодор Степанович.)

А в войну Филби начинал с того, что переписывал перехваченные документы от руки. В томах его дела можно увидеть и тридцать, и сорок листочков, размером меньше половины стандартной страницы, исписанных его мелким убористым почерком. Часто он сокращал слова.

Интересно, как это все расшифровывали переводчики, сидевшие в советском посольстве? Ведь тут надо не только хорошо знать язык, но и глубоко проникать в содержание. Или, наверное, был посажен на это дело один классный переводчик, привыкший к стилю Филби и даже часто встречающиеся недомолвки, идиомы разбиравший, как и почерк, легко.

Порой Филби печатал тексты на своей машинке. Его «Ундервуд» относительно просто отличить от других по двойной ленте — чернокрасной. И буквы получались своеобразные, двухцветные, верх — красный. С точки зрения идентификации контрразведкой — это полный прокол.

Потом Филби научился фотографировать. Все же фотографом он был не блестящим, не во всем же можно добиться успеха. Фото получались не самого лучшего качества. Теперь, за столько лет пребывания в архивных папках, они несколько потемнели, потеряли четкость. Зато тогда секретные документы передавались уже целиком. И так изо дня в день и из года в год — сотни и тысячи документов.