Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны

Примерно 27–28 сентября 2–я бригада в составе 500 всадников при двух орудиях, с 6–7 пулеметами, табуном запасных коней и вьючным верблюжьим обозом стали лагерем на берегах Буир-нура. Для переговоров с генералом Чжан Куню о пропуске бригады в Приморье к атаману Семенову отправился есаул Макеев. Макеев в своей книге воспоминаний долго и пространно повествует о перипетиях и осложнениях переговоров с Чжан Куню. Фактически же все произошло гораздо проще, и только некоторые эксцессы и пьянство многих чинов 2–й бригады осложнили дело.

Генерала Чжан Куню самого не устраивало задерживать унгерновцев в Хайларе, и раз они решили организованными уйти из полосы отчуждения в Приморье, то тем лучше для него и Китайского правительства. За сдаваемое имущество он предложил те же условия, что и 1–й бригаде, хотя во 2–й бригаде оружия было больше. Особенно ценными были орудия и пулеметы. Торг о них, вероятно, был долгий и горячий, и Чжан Куню использовал свое положение и за них отдельно не заплатил деньгами, а в уплату снарядил для бригады отдельный воинский эшелон. Нужно признать — плата немалая. Генерал Чжан Куню сам старался скорее сплавить 2–ю бригаду из Хайлара, боясь нажить осложнений с красным командованием, имевшим свой штаб на ст. Даурия.

8 октября остатки 2–й бригады в числе около 500 человек были посажены в отдельный поезд, и он отошел от ст. Хайлар по особому графику. Поезд сопровождало несколько офицеров из дивизии генерала Чжан Куню во главе с капитаном Ван Цзолинем, свободно говорившим по-русски и жившим много лет в России. Довольствовались унгерновцы на деньги, отпущенные генералом Чжан Куню. Эшелон унгерновцев шел по особому графику. Ничего особенного в пути от Хайлара до Пограничной не произошло.

Был маленький инцидент на станции Старый Харбин: группа старших офицеров не могла оторваться от столиков харбинских ресторанов, а всадники, где есть китайские лавочки, всегда найдут “ханы”. Они под винными парами не проявили в отношении китайской охраны станции и поселка уважения, выгнав их со станции. Только наскоро прибывшие на автомобиле старшие офицеры усмирили воинственный пыл унгерновцев.

В двадцатых числах октября бригада прибыла на ст. Пограничную и в вагонах стала на запасной путь. В Гродеково, где стоял ближайший штаб белых войск, поехала делегация, чтобы договориться с начальством. Старшим начальником в Гродеково оказался Сибирского казачьего войска генерал Глебов. Здесь делегация точно узнала, что атаман Семенов не у дел, семеновские части обезоружены. Но делегация добилась от Глебова обещания, что прибывшие унгерновцы останутся самостоятельной частью и будут именоваться Азиатской конной дивизией генерал — лейтенанта барона Унгерн-Штернберга. На станцию Пограничную генералом Глебовым был командирован генерал Немысский для приема унгерновцев.

Пока делегация ездила в Гродеково, офицеры бригады устроили в честь китайских офицеров генерала Чжан Куню банкет с соответственным “выпивоном”. Генералу Немысскому в Пограничной пришлось уплатить за довольствие и банкет около 750 зол. руб. Уплатив за унгерновцев, Немысский увез их в Гродеково.

Генерал Глебов, очевидно, посчитал, что раз он уплатил за унгерновцев целых 750 зол. руб., то они его собственность и он не обязан выполнять обещания, а разбил их партиями по 20–30 человек и разослал по разным частям, подчиненных ему.

Старшие начальники, как подполковники Костромин, Островский и еще 2–3 человека остались в полосе отчуждения КВЖД, а, следовательно, не осталось в бригаде людей, кои постояли бы за интересы унгерновцев. Последующие события показали, что рассеянные по разным частям 500 человек унгерновцев пользы Белому движению не принесли. Многие из них сложили головы в Приморье.

Ныне, по прошествии многих лет, приходишь к выводу, что старшие начальники 1–й бригады Азиатской конной дивизии действовали гуманно и правильно, распустив ее в Барге, Хайларе и Маньчжурии.

Движение на восток обозов Азиатской конной дивизии

В первых числах июля, когда к Урге подходили красные — Кубанская конная дивизия и монгольские части нового Революционного правительства Монголии — все тыловые части Азиатской конной дивизии под командой подполковника Сипайлова ушли на запад и стали где-то в районе Дзаин-шаби. Оставляя Ургу, Сипайлов совершил последнее каиново дело, задушив датчанина Олсена, выпытывая у него, где он спрятал свои капиталы.

Датчанин Олсен — старый резидент Монголии, ведший довольно крупные сделки с монголами. Маленький, юркий, хорошо говоривший по-монгольски, прилично по-русски — пожалуй, один из немногих иностранцев, который не оставил Ургу перед приходом генерала Унгерна, надеясь, что под защитой иностранного флага он в мутной воде половит рыбу, то есть подберет товары крупных иностранных и русских фирм. Частично ему это удалось сделать. Я лично знал Олсена и предупреждал его о той опасной игре, которую он ведет, но голос благоразумия не доходил до него! Он считал, что датский паспорт — полная гарантия.