Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец

– Во всем должно быть упорство и постоянство, – пробормотал он, напряженно следя за гонкой.

– Вот именно, – усмехнулся Василий, когда еще сорок номисм перекочевали в его кошель.

– Странно, – недоумевал Архилох, – в этом заезде самые сильные лошади были у зеленого возницы, а он проиграл.

После третьего выигрыша подряд Василий расхрабрился:

– Ставлю тридцать гривен на красного. И будь что будет! Что скажешь, Архилох?

Архилох высыпал из мешочка все оставшиеся деньги и пересчитал.

– Мне не хватает пяти номисм, – мрачно проговорил он. – Может, ты сбавишь свою ставку на две с половиной гривны, друг Василий?

Тут неожиданно вмешался толстяк с двойным подбородком, также поклонник зеленого цвета.

– Не надо сбавлять, Архилох, – сказал он. – Я дарю тебе недостающие пять монет.

– Благодарю тебя, благочестивейший Евмений, – промолвил Архилох, прижав ладонь к груди.

Василий удивился тому, что толстяк понимает по-русски и даже довольно неплохо изъясняется. Заметив удивление на лице новгородца, Евмений горделиво ухмыльнулся.

– В Царьграде живет немало русичей, ваш язык здесь не в диковинку, – кольнул Василия Архилох. – Я принимаю твою ставку!

– Но я не видел, чтобы этот господин дал тебе деньги, – сказал Василий.

– Евмений вручает их мне как бы под честное слово, – приглушенно заговорил Архилох. – У нас богатые люди не носят деньги с собой. Свои ставки на скачках они записывают на бумаге и расплачиваются уже после ристаний. Обманов здесь не может быть, поскольку платить за проигрыш в состязаниях колесниц – дело чести. Кто хоть раз не заплатит, того больше не пустят на ипподром. Понятно?

– Понятно, – кивнул Василий.

«Так вот что за листочки в руках у этих господ, – промелькнуло у него в голове. – Вот почему они не звенят деньгами, как мы с Архилохом. Что ж, так даже удобнее!»

В четвертом заезде возница в красном не только не выиграл гонку, но притащился самым последним, чем поверг в уныние добрую треть ипподрома и Василия в том числе. На этот раз победил возница в зеленом.

Архилох приободрился, вновь заполняя деньгами свой мешочек.

– Пора возвращать свои денежки, – посмеивался он.

– Красный цвет все равно побьет зеленый! – горячился Василий и поставил на пятый заезд еще тридцать гривен.

Хитрый Архилох, поразмыслив, поставил на синего возницу и выиграл.

После шестого заезда у Василия не осталось ни одной монеты.

При виде торжествующего Архилоха и подмигивающего ему толстяка Евмения в душе ретивого новгородца росло раздражение.

– Я ставлю пятьдесят номисм на красного, – с вызовом сказал Василий. – Если проиграю, то расплачусь потом.

Архилох принял вызов, поставив на белого возницу. И опять выиграл.

– Вот кляч понабрали! – ворчал Василий, ударив себя кулаком по колену. – Но ничего, где наше не пропадало! Эй, Архилох, моя ставка полсотни номисм! Снова на красного, черт ему под ребро!

– Принимаю! – кивнул Архилох, записывая грифелем на своей руке ставку Василия.

Феофилакт посоветовал Василию поставить на синего возницу. Мол, в восьмом заезде у того самая быстроногая запряжка и сам возница не промах. Но Василий только отмахнулся. Он верил в свою удачу!

И проиграл снова.

– Взгляни, друг Василий, даже император устал смотреть на твои проигрыши и удалился вместе с супругой, – пошутил Архилох.

Василий перевел взгляд на императорскую ложу. Там действительно никого не было.

– Будешь еще ставить? – спросил Архилох.

– Конечно, – ответил Василий, – опять полсотни.

– А я ставлю сто монет на зеленого, – сказал Архилох и в ожидании уставился на Василия.

– Будь по-твоему, – кивнул Василий. – Я ставлю на красного столько же.

На Василия пахнуло ароматом благовоний, более тонких, чем у Феофилакта. Он повернул голову и увидел присаживающуюся рядом с ним Евпраксию. Уступивший ей место Феофилакт сел рядом с Евмением.

Гречанка что-то сказала, глядя Василию в глаза.

Архилох тотчас перевел:

– Прекрасная Евпраксия желает поучаствовать в этой ставке на равных паях с тобой, Василий.

– Почему? – удивился новгородец.

– Ничего не спрашивай, – прошептал ему Архилох, – просто соглашайся, и все.

– Хорошо, я согласен! – Василий улыбнулся гречанке открытой улыбкой.

Архилох перевел его ответ прелестной матроне с угодливой улыбкой, получавшейся у него лучше всего.

Этот заезд вновь выиграл Архилох.

Наконец был объявлен последний заезд.

– Я ставлю сто пятьдесят номисм на зеленого возницу! – воскликнул Архилох, едва глашатай закончил объявлять имена колесничих.

На зеленого же поставил и толстяк Евмений, держа пари с Феофилактом.

Василий поднял ставку до трехсот номисм, опять поставив на красного возницу.

Архилох вытаращил на него глаза. Он открыл было рот, чтобы принять заклад, но в этот момент Евпраксия подняла ставку до пятисот номисм, уверенным движением положив свою белую ладонь на руку Василия.

Прекрасная гречанка что-то тихо промолвила новгородцу. Ее темные, как агаты, очи светились нежной симпатией к нему.

Архилох принял ставку и добавил по-русски, обращаясь к Василию:

– Евпраксия сказала, что она приносит удачу.

– Что ж, поглядим! – улыбнулся Василий и стиснул руку матроны в своей широкой ладони.