Легенды Ереси

Некоторые из этих угрюмых звезд были орбитальными платформами, отражавшими последние солнечные лучи, перед тем как нырнуть в тень Терры. Дорн накинул отделанный мехом плащ, оставшийся у него еще с юношеских времен на Инвите, и вышел на парапет Дхавалагири, чтобы в последний раз полюбоваться его красотой. Эта секция была одной из немногих частей дворца, еще не затронутых реконструкцией. Панелям адамантиевой брони, серому роктриту и автоматическим орудийным башням лишь предстояло загубить ее воздушные линии.

Уже скоро. Со стены Дорн видел полмиллиона костров в лагере Вольных Каменщиков — огромной армии рабочих, которые на рассвете вторгнутся в Дхавалагири со своими кувалдами, долотами и подъемными кранами.

Плащ достался ему от деда, хотя Дорн давно уже понял, что никакие кровные узы не связывают его с кастой льда на Инвите. Он был потомком иной генетической линии — совершенно особой, хранившейся в стерильном подземелье глубоко под ногами примарха, в самом сердце дворца.

«Нет, не дворца. Это уже не дворец, а крепость».

Дорн был создан, чтобы повелевать, чтобы помогать отцу в его неустанных стремлениях, создан, чтобы принимать трудные решения. Он был примархом, одним из двадцати в Галактике. Его гены вылепил гранд-архитектор человечества, величайший инженер генетического кода. «Многое нужно Империуму, но больше всего ему нужна способность себя защитить и способность напасть тогда, когда это диктует необходимость. Вот почему я дал ему двадцать острых клыков».

В нападении нет ничего сложного. Телесной мощью с Дорном могли сравниться лишь двадцать человеческих существ: его отец и девятнадцать братьев. По мнению Дорна, настоящее мастерство заключалось в том, чтобы знать, когда нападать не следует. Его дед, старый аристократ с Инвита, патриарх ледяного улья, преподал ему эту истину.

Дорн был седьмым из потерянных и вновь обретенных сынов. К тому времени, когда армия его отца обнаружила Рогала, он уже стал полновластным вождем системы, правя Инвитом во главе Дома Дорна. Дед скончался сорок зим назад, но новый вождь все еще укрывался его старинным меховым плащом. Люди Дорна называли его «Императором» до того дня, пока истинное значение этого слова им не растолковала тысяча возникших в небе Инвита боевых кораблей. Дорн вылетел на встречу с отцом на «Фаланге» — единственном корабле против тысячи, но что это был за корабль! Не судно, а настоящая крепость. Император был впечатлен. Дорн всегда отличался мастерством в возведении крепостей.

Вот почему Дорн прибыл на Терру со своим прародителем и властелином. Из любви, преданности, покорности, но более всего по «необходимости» — чтоб у Сингха язык отсох! Небо перевернулось, и с черной изнанки выплеснулся Хаос. Пала ярчайшая из звезд — и немыслимое, святотатственное стало непреложным фактом.

Империум атаковал сам себя. Главнокомандующий, по причинам, которые Дорн не в силах был вообразить, восстал против собственного отца и обрек его армию на тотальную войну. Эта война, без сомнения, придет и на Терру.

Война придет. И Терра должна быть готова. Дворец должен быть готов. Отец попросил Дорна, в качестве личного одолжения, отправиться на Терру и подготовить ее к войне.

Никто лучше его не справится с работой. Никто не построит более надежных укреплений. Дорн и его Кулаки, назначенные преторианцами Императора, смогут отразить любую атаку.

Палаты дворца вокруг Дорна были безмолвны, стены уходили глубоко в земную твердь. Лишь издали слышался приглушенный, вечный гул Астрономикона. Дворец, защищенный и обезличенный Дорном, венчал этот мир, как корона из мрака.

Рогал Дорн построил множество непревзойденных цитаделей: город-крепость на Завамунде, Галлантскую колонну, донжоны вдоль Рутанского Пути. Все они были неприступными бастионами, твердынями, из которых лорды-губернаторы управляли провинциями. Но эта работа стала для него самой важной — и самой трудной. Сделать ее все равно что погасить солнечный свет или осушить море. Воплощение триумфа его отца, вечный памятник Единству был погребен в уродливом, грубофункциональном защитном саркофаге.

И все это из-за Хоруса, первого среди сыновей, разжигателя бессмысленной вражды.

Дорн услышал треск камня под ногами. Он опустил глаза и всадил свой кулак, имперский кулак, в каменную плиту парапета. Примарх еле почувствовал удар, а блок разлетелся в пыль.

— Милорд, все в порядке?

Архамус ходил за ним по пятам с самой чертежной палаты. Не столь вспыльчивый, как Сигизмунд, Архамус возглавлял свиту примарха.

Сейчас он выглядел встревоженным.

— Просто выпустил пар, — ответил Дорн.

Архамус покосился на разбитый камень:

— Помогаете мастерам Сингха?

— Что-то вроде того.

Архамус кивнул. Поколебавшись и бросив взгляд на строящиеся фортификации Махабарата, он сказал:

— Вы сотворили чудо, милорд.

— Чудо я разрушил.

— Я знаю, что эта работа вам ненавистна, но сделать ее было необходимо. И никто бы не справился лучше вас.

Дорн вздохнул: