Легенды грустный плен

Когда Комиссия досконально разобралась в происшедшем, было вынесено категорическое постановление о запрещении каких-либо исследований вещества на Земле, и нашу лабораторию «Проект Сандалуз-II» оборудовали над поясом астероидов выше плоскости эклиптики. Пассажирских трасс здесь нет, но на всякий случай зону эксперимента окружили сигнальными бакен-маяками и весь район нанесли на навигационные карты как запретный.

Работаем мы, как говорится, на переднем крае науки, но героикой, отражающейся в глазах земных девушек, тут и не пахнет. Мы обстреливаем Глаз (так мы между собой окрестили супермассу) обломками астероидов, снимая при этом лавину информации, дающей представление о процессах, которые происходят в белых карликах и даже в черных дырах и квазарах.

Есть, правда, одна неприятная обязанность: посменное дежурство в рубке слежения за бакен-маяками, чтобы ни одно инородное тело не проникло в зону эксперимента и не помешало чистоте его проведения. Коллектив станции у нас небольшой, всего двадцать два человека, поэтому каждому приходится раз в неделю восемь часов нести вахту. Представьте, насколько это скучно, если за два года существования станции в зону только один раз влетел метеорит величиной с кулак, да и тот был аннигилировав бакен-маяком без всякого участия вахтенного.

Еще куда ни шло, когда идет обстрел Глаза — восьмидесятиметрового «зрачка» активной супермассы (есть предположение, что в пассивной форме ее объем будет измеряться в сантиметрах, максимум — в десятках сантиметров), окруженного пятикилометровой сферой радужной в лучах далекого Солнца диафрагмы — поля до сих пор не выясненной природы. При попадании вещества в «зрачок» диафрагма резко сокращается, исчезает в «зрачке», Глаз как бы мигает и в течение двух с половиной минут, как мы говорим, «переваривает» вещество. А затем диафрагма опять, но уже со скоростью на порядок меньшей, возвращается на место. Так вот, если ты в это время дежуришь в рубке, еще жить можно. Но когда кончается запас «рабочего вещества» и наши штатные пилоты Гидас и Банкони уходят вылавливать очередной астероид, то тут со скуки дохнешь. Сидишь перед пустыми экранами и с тоской думаешь о том, как сейчас ребята в кают-компании обсуждают результаты последнего обстрела, и чуть не воешь. Можно, конечно подключиться к кают-компании и тайком послушать обсуждение, но попробуй это сделать, когда здесь же, в рубке, у тебя за спиной, сидит начальник станции и что-то увлеченно обсчитывает на вариаторе, изредка, словно специально для того, чтобы позлить тебя, прицокивая языком!..

До возвращения Гидаса и Банкони оставалось где-то с полчаса, и я уже действительно готов был завыть от тоски, чтобы обратить внимание Шеланова на мое бедственное положение, как вдруг бакен-маяк сектора 6С подал предупредительный сигнал. Я оглянулся на Шеланова.

— На тридцать две минуты раньше контрольного времени, — констатировал он, взглянув на часы.

Автоматически включился селектор, и голос бакен-маяка монотонно доложил:

— В секторе 6С обнаружен объект массой 12,4 мегатонны…

— Ого! — присвистнул я.

На стереоэкране сектора 6С появился обломок скалы, чем-то похожий на кремниевые скребки доисторического человека. У основания скалы, в серебристой паутине крепежной арматуры захвата, висели два десантных астробота, в просторечии работников астероидного Пояса называемых «мухоловами».

Я навел на экран координатную сетку. Ничего себе скребочек — с километр длиной!

— …Объект направляется в зону эксперимента, — продолжал докладывать бакен-маяк. — Скорость движения — 196,3 км/с, ускорение — минус 0,2 км/с². На запрос объект…

— Наши, — сказал я и подал бакен-маяку сигнал, разрешающий объекту вход в зону. Маяк умолк.

— Свяжись с ними, — подсказал Шеланов. «Можно подумать, что я не знаю своих обязанностей», — поморщился я, но промолчал: начальство есть начальство.

— Бот ЗХ-46, бот ЗХ-47, вас вызывает База! Отвечайте!

— Базу слышим, — отозвался голос Гидаса.

— И видим, — добавил Банкони. В голосе его послышался смешок. У ребят было хорошее настроение.

— Бот ЗХ-46, бот ЗХ-47, — снова сказал я и, взглянув на координатную сетку, отбарабанил им их координаты.

— Спасибо, Иржик, — хмыкнул Банкони. — Без тебя, милый, мы никак бы не разобрались в своем местонахождении.

Я незаметно оглянулся на Шеланова. Начальник станции не любил фамильярности во время работы.

— Опять лихачите, — недовольно проговорил он. — Почему ведете астероид, зацепив только с одной стороны?

Я снова посмотрел на экран. Действительно, оба «мухолова» вцепились захватами в астероид с видимой стороны, и от этого скала перемещалась как-то боком.

— У астероида смещен центр тяжести, — быстро ответил Банкони. Так быстро, что даже я не поверил.

— Да? — недоверчиво переспросил Шеланов и защелкал клавишами на вариаторе.

Вариатор развернул на экране пространственное изображение полигона и высветил на нем траекторию полета астероида. Получалось, что они должны были остановиться как раз на границе зоны обстрела.

— Увеличьте торможение, — сказал Шеланов.