Легенды грустный плен

— Ну… Не знаю, он так решил. И вот мы полетели на «Дельте» — ты лежала в гибернаторе, а я шел на тройной перегрузке, чтоб поскорей долететь. Сперва было плохо, а потом я заметил, что пульс у тебя стал стабильный и вообще показатели улучшились. Наверное, ты в анабиозе вылечилась. Но тут подвернулась эта планета. Понимаешь, я шел, конечно, рискованно близко к звезде, но она быстровращающаяся, планет не должно было быть. А вот — оказалась… От корабля воспоминание осталось… А потом я обнаружил, что эта планета необычная. Поля, что ли, какие-то. В общем, осуществляются желания. Вот подумаешь о чем-нибудь — и возникает. Ну, я сделал дом, тебя туда перенес, настроил гибернатор на пробуждение, но ты все спала. И вот сейчас проснулась.

— Странно… Я ничего не помню и совсем не чувствую, что болела… Все очень нормально, только в памяти провал…

— Ну, я не знаю, и никто не знает, это ведь чужая болезнь. Но теперь уже все хорошо, ты совсем здорова… И еще вот что…

Он встал, отвернулся и неожиданно охрипшим голосом сказал:

— Лена. Я тебя обманул. Я знаю, почему Янсон послал меня. Он знал, что я… что я тебя люблю… вот и послал, — он повернулся и смотрел на нее в напряженном ожидании. А она так и сидела, кутаясь в халат, опустив глаза к полу, а потом подняла голову, и он увидел, что она улыбается.

— Ах, Олег, Олег… Это все знали, кроме меня. Ты ведь мне ничего не говорил. Ну, может, теперь скажешь?

— …Алик… Я тебя буду звать Алик, ладно?

— А я тебя как?

— А как ты хочешь?

— Не знаю. Я еще не придумал. По-моему, Лена — лучше всего.

— По-моему, тоже.

— Кстати, Лен, ты вот что… на тебе эту штуку, — он снял сеточку, отстегнул генератор и передал ей, — нацепи на себя и пореже выключай. А то напридумываешь чего-нибудь. Я вот, когда первый раз сел, еще до этого экранчика не додумался, так я уж тут насоздавал…

Он замолчал, сосредоточился и сотворил второй комплект. Лена от изумления широко раскрыла глаза.

— Слушай, а как ты это делаешь?

— Ну, как… в общем, очень просто. Сосредоточься, представь себе почетче и поподробнее, захоти сильно — оно и возникнет.

Прохладный душ бил по коже. Олег наклонился и подставил спину. Приятно… Потом завернулся в махровую простыню, сел на край ванны и задумался. Итак, он счастлив… И от этой мысли ему стало тоскливо и тяжело.

День четыреста семьдесят пятый

Сашка уже наелся и уснул. Все-таки он похож больше на Олега — курносенький, бровки беленькие. Хороший мальчик, спокойный. Только первый месяц спать не давал, а потом — как отрезало. И вес набирает хорошо. Вот только он какой-то развитый не по возрасту — пятый месяц, а уже зуб лезет. Сейчас сосал — так укусил… И вообще, мудрый, видно, парень будет — когда не спит, все глазеет по сторонам, улыбается, а потом нахмурится, пальцы считать начинает. Смотрит на каждый по очереди, шевелит, будто загибает… Не пора ли ему под капор сеточку надевать? Кто их знает, детенышей, когда они соображать начинают. Надо с Аликом посоветоваться.

Тут Лена услышала тихий звон и рокот лифта. Хлопнула дверь. Теперь, наверное, он задвигает эту кошмарную плиту — ну да, вот дошел через пол мягкий толчок. Шагов не слышно — ковер заглушает. Лена считает: двенадцать, тринадцать, сейчас откроется дверь…

Открылась дверь, и вошел Олег. Наклонился над кроваткой, нежно коснулся губами румяной щечки. Потом сел рядом с женой, обнял за плечи, прижался лбом… устало откинулся на подушку.

— Горыныч слониху сожрал. Машу. И саванну зажег. Выгорело до самого озера. Вот черт никелированный!

— Слушай, ну убей ты его. Никакой ведь пользы от него, кроме вреда.

— Уже. Жалко было сперва — все-таки уникальный зверь. А потом решил: надо будет — нового сделаю. А до чего живучий оказался — четыре ракеты я в него всадил, а он еще дрыгался! А серые — тоже еще твари! Пяти минут не прошло, а они — тут как тут.

— Алик, а может и их?

— Нет, их нельзя. А то твои олешки сразу расплодятся, всю флору съедят, болеть начнут. Пусть поддерживают биологическое равновесие.

— Какой ты у меня умный, знающий и предусмотрительный!

Пошла на кухню. Олег пошел следом, стал в дверях в любимой позе привалившись плечом к косяку, руки в карманах. Смотрел, как она накрывает на стол. Она осталась такой же стройной и изящной, как и до Сашки, а лицо стало еще красивей. И она никогда не вспоминала того, что было раньше, до ее появления здесь. Только иногда они говорили о Земле. Но редко — они старались не говорить о Земле.

— Да, Лен, а Земля-то нас никогда не услышит — волны не проходят.

— Откуда ты знаешь?

— А я утром запустил «Дельту» на длинную орбиту. Локатор фиксировал ее до трех тысяч, а потом — как отрезало. Через два часа, когда расстояние уменьшилось, — пожалуйста, все в порядке. А с корабля, с настоящего передатчика, сигнал проходил все время.

— Она и сейчас на орбите?

— Да. Я оставил передатчик включенным. Конечно, до Земли он не достанет, но, может, кто-нибудь будет пролетать. Услышит SOS, сядет и заберет нас на Землю.