Легенды и мифы Древнего Востока

— Я назначу тебе судьбу, блудница,Не изменится она в стране вовеки.Вот, я тебя проклинаю великим проклятьем,Дом твой будет разрушен силой проклятья,В дом разврата загонят тебя, как скотину!Пусть дорога станет твоим жилищем,Лишь под тенью стены найдешь ты отдых,И распутник, и пьяный твое тело измучат

За то, что меня, Энкиду[122], лишила ты силы,За то, что меня, Энкиду, увела из моей пустыни!

— Зачем же ты проклял блудницу, герой? — упрекнул с неба Шамаш. — Разве она когда-нибудь желала тебе зла? Разве она не кормила тебя хлебом, не поила сикерой? Благодаря этой женщине ты сделался человеком, благодаря ей повстречал своего побратима, а теперь обрек ее на страшные муки!

Энкиду понурил голову, раскаиваясь в слепой необузданности своего гнева. И хотя страшная боль уже вонзила в его грудь острые когти, он превозмог ее, чтобы взять назад проклятия в адрес блудницы:

— Убежавшая пусть возвратится, станет путь ее легким,Пусть любви ее просят князья и владыки,Вождь могучий развяжет над нею свой пояс,

Одарит ее золотом и ляпис-лазурью!

Через силу договорив, Энкиду застонал и упал перед храмом Эн ли ля.

Гильгамеш бросился к другу, подхватил на руки, отнес во дворец, положил на мягкое ложе… Но не смог облегчить его страдания, и все заклинания знахарей и жрецов оказались бессильны.

День, и другой, и седьмой, и десятый терзала болезнь Энкиду, а Гильгамеш то метался от храма к храму, принося богам богатые жертвы, то сидел у постели друга. Но молчали боги, неблагоприятными оказывались результаты гаданий, и больному становилось все хуже и хуже.

На двенадцатый день Энкиду приподнялся на ложе, не увидел рядом Гильгамеша и хрипло позвал:

— Друг, почему ты меня покинул? Раньше ты делил со мной все радости и печали, а теперь ушел, оставил меня в несчастье… Видно, запах смерти тебе ненавистен! Только знай, и тебя не минует участь всех смертных, ведь ворота Иркаллы и для царей открыты!

VIII

— Что ты говоришь? — крикнул Гильгамеш, врываясь в спальню и кидаясь к постели больного. — Слушай, я только что был в храме Эллиля: половину золота из моих сокровищниц я сложил к его алтарю, а вторую половину пообещал принести, как только ты встанешь на ноги! Теперь владыка богов обязательно излечит тебя, вот увидишь…

— Но ведь Шамаш сказал, чтобы ты не тратил попусту золото, помнишь? Нет, Гильгамеш, не разоряй ради меня своих сокровищниц, это все равно не поможет, — прошептал Энкиду. — Лучше расскажи, что сейчас делается на воле…

— Там светит солнце, воздух пахнет весной, только все тоскуют по тебе и ждут твоего выздоровления. Слышишь? Весь люд Урука по тебе плачет; и заливаются тоскливым воем звери, с которыми ты когда-то бегал в степи; и роняют смолистые слезы кедры, меж которыми мы с тобой вместе бродили; и рыдает Евфрат, вспоминая, как мы черпали его светлую воду; и причитают жены и дети Кулаба, спасенные нами от быка Иштар; даже все блудницы прекратили свои забавы, даже танцовщицы отбросили в сторону бубны! С тех пор, как ты слег, в Уруке никто не смеется, не поет, не танцует — все только и ждут, когда ты встанешь с постели! Ну же, друг мой, вставай! Впереди у нас еще столько странствий, столько подвигов и приключений! Все дороги мира зовут нас — слышишь? Слышишь пение птиц и посвист вольного ветра?

Но Энкиду еле слышно ответил другу:

— Смерть покорила меня, я ныне бессилен.Боги любят тебя и сделают сильным,Славу твою возгласят все девы Урука…Сколько пространств мы с тобой обошли и равнинных,и горных,И я устал, и лежу, и больше не встану.

Покрой меня пышной одеждой, какую мать твоя носит,Кудри смочи мои маслом кедра,Того, под которым от нашего гнева погиб Хумбаба.Тот, кто берег зверей пустыни,Тот, кто играл у воды со стадом,Никогда не сядет с тобою рядом,Никогда не напьется воды в Евфрате,Никогда не войдет в Урук блаженный!

Энкиду закрыл глаза, вытянулся на ложе и замер. Тронул Гильгамеш его грудь — и не услышал биения сердца. Схватил за руку — она не ответила на пожатие.