Легенды и мифы Невского проспекта

«Читать» клодтовскую повесть о прославлении человека, покорившего природу, следует с группы в западной части моста – «Конь с идущим юношей». Животное еще непокорно, и обнаженный атлет сдерживает вздыбленного коня, взяв его за узду. Противоположная группа изображает борьбу. Ноги коня раскинуты, голова высоко вздернута, пасть оскалена и ноздри раздуты, а юноша с трудом сдерживает вырывающееся животное. В третьей группе, расположенной ближе к дворцу Белосельских-Белозерских, водничий повержен на землю и конь почти вырвался. Голова лошади победоносно поднята, юноша с трудом удерживает животное одной левой рукой. И, наконец, в четвертой группе мы видим, что атлет покоряет коня. Припав на колено, он двумя руками сжимает узду и укрощает животное.

Петербургская публика была в восхищении. Пресса наперебой публиковала восторженные отклики. Остался доволен и Николай I. Во время церемонии по случаю торжественного открытия моста император, как известно, не отличавшийся изысканностью выражений, согласно преданию, с солдатской непосредственностью громогласно заявил, хлопнув скульптора по плечу: «Ну, Клодт, ты лошадей делаешь лучше, чем жеребец».

Похоже, эта мысль не покидала императора и в дальнейшем. В семейном архиве Клодтов сохранилась легенда о том, как однажды, находясь одновременно с Николаем I в Берлине, Клодт появился в свите царя верхом на лошади, взятой напрокат. Не сумев с ней справиться, Клодт неудачно дернул, лошадь понесла. Шляпа скульптора свалилась, костюм пришел в беспорядок, и он сам едва удержался в седле. Очевидно, пытаясь сгладить ситуацию, верный себе Николай I по-своему поддержал соотечественника: «Ты лучше лепишь лошадей, чем ездишь в седле».

Городской фольклор с готовностью подыгрывал казарменному юмору смахивающего на фельдфебеля императора. Рассказывают, что однажды на крупе клодтовского коня появились четыре зарифмованные строчки:

Барон фон Клодт приставлен ко крестуЗа то, что на Аничковом мосту

На удивленье всей ЕвропыПоставлены четыре ж…

Если верить молве, узнав из полицейского рапорта об этой выходке петербургских рифмоплетов, Николай I подхватил предложенную игру и размашистым росчерком пера вывел прямо на рапорте экспромт собственного сочинения:

Сыскать мне сейчас же пятую ж…И расписать на ней Европу.

Подобные легенды во множестве ходили по Петербургу. «Лошадиная» тема, да еще в связи с Клодтом, становилась модной. Рассказывали, как однажды Клодт неосторожно обогнал коляску императора, что, как известно, было «строжайше запрещено этикетом». Узнав скульптора в лицо, Николай I строго погрозил ему пальцем. Через несколько дней история повторилась. На этот раз император, не скрывая неудовольствия, потряс уже кулаком. А вскоре государь пришел к скульптору в мастерскую посмотреть модели коней. Вошел молча. Не поздоровался и не снял каску. Ни слова не говоря, осмотрел коней. Наконец проговорил: «За этих – прощаю».

Если верить одному преданию, то, работая над конными группами для Аничкова моста, Клодт решается наконец отомстить одному из своих давних высокородных обидчиков. Месть избрал жестокую и изощренную. Он будто бы решил изобразить лицо этого человека под хвостом одного из вздыбленных коней. Говорят, узкий круг посвященных легко узнавал отлитый в бронзе образ несчастного. Правда, другие были убеждены, что между ног коня скульптор вылепил портрет ненавистного Наполеона, врага любимой и единственной его родины – России. А третьи утверждали, что одно из бронзовых ядер коня исписано непристойностями.

Динамичные классические скульптуры обнаженных юношей, мощные фигуры прекрасных диких животных, непривычная для монументальной скульптуры близость восприятия в сочетании с некоторой неоднозначностью, улавливаемой в тексте памятной бронзовой доски, укрепленной на одном из гранитных кубов, служащих пьедесталами для клодтовских коней: «Лепил и отливал борон Петр Клодт в 1841 году», породили соответствующий фольклор, пикантная фривольность которого с лихвой искупается добродушной незлобивостью собственно фольклорных текстов.

Вот анекдот, напрямую пародирующий двусмысленность бронзовых слов. Стоит на Аничковом мосту мужик и справляет малую нужду. Подходит милиционер и вежливо начинает стыдить мужика: «Как же это, гражданин… В центре города… На таком месте… Небось, питерский рабочий…». – «Рабочий, рабочий… – нетерпеливо отмахивается мужик. – Не видишь, что написано: „отливал барон Клодт“. Как барону, так можно, а рабочему, так нет?!».